Книга Замануха для фраера, страница 35 – Евгений Сухов

На старика, а вернее, в небо поверх его головы уставились невидящие глаза Степана. Рот его был приоткрыт, а на шее зияла длинная глубокая рана.

– Ох, Алла-ах, – протянул старик и, развернувшись, засеменил к дому. Там, набрав трясущимися руками короткий номер, старик почти заорал в трубку: – Милисыю, дайте мине милисыю!

Следственная бригада уголовки приехала на милицейской «Победе» минут через сорок. К этому времени берег озера был полон пацанвы и старух, которые, верно, тоже пытались урвать от сна часы, дарующие пусть не удовольствие, но жизнь.

– Отойдите, граждане, – отгонял от трупа мальчишек и старух участковый уполномоченный Коноваленко. – Ну что вам здесь, медом намазано?

Минибабаев был в своем неизменном сером костюме. Костюм был хороший, московского пошива, с твердыми плечами, узкой талией и брюками со стрелками. Очевидно, этот костюм у Минибабаева был просто один-единственный, ибо откуда у оперативника по уголовным делам на его кутарки может быть два хороших костюма?

Он сел на корточки и долго разглядывал труп, записывая что-то карандашом в свой небольшой блокнот. Затем фотограф сделал несколько снимков трупа на свой «ФЭД», и Степана вытащили из воды. Врач из бригады, поколдовав над телом с четверть часа, потерял к нему всякий интерес и отошел в сторонку со скучающим видом. Он явно не выспался сегодня.

– Что скажете, доктор? – обратился к нему Минибабаев.

– Человеку перерезали горло, – просто ответил тот. – Как барану. Были задеты жизненно важные центры, кровеносная артерия, и вместе с кровью ушла жизнь. Обычно это происходит очень быстро и длится от трех до семи-восьми минут.

– Когда это случилось?

– Этой ночью, часа три-четыре назад. Трупное окоченение началось совсем недавно.

– Еще что-нибудь можете мне сказать? – поднялся с корточек Минибабаев, продолжая писать в блокноте.

– Ну что еще… Рана предположительно нанесена хорошо заточенным ножом с большим лезвием, – ответил доктор. – Сама рана прямая и глубокая, с ровными краями…

– И что это значит?

– Это значит, что удар был нанесен твердой рукой, один раз, и, я бы сказал, весьма хладнокровно, – ответил врач.

– То есть, убийство было спланировано заранее? – поднял взгляд на врача Минибабаев.

– Возможно. – Врач немного помолчал и добавил: – Или убийце уже приходилось делать подобное.

– То есть? – насторожился оперуполномоченный.

– То есть, это сделал профессионал, – ответил доктор.

Карандаш Минибабаева запнулся.

Профессионал? Человек, которому приходилось убивать? Тогда какую опасность для него мог представлять пожилой безобидный рыбак, да еще инвалид войны? Он видел что-то, что ему видеть не полагалось, и поэтому был убит?

Что он мог такого видеть? И где?

Он узнал нечто-то такое, что испугало убийцу, и тот решил разделаться с рыбаком? Вот только, что же такого мог знать обыкновенный рыбак?

Минибабаев перевернул блокнотную страницу и быстро записал на чистом листке:

1. Выяснить максимум возможного про убитого рыбака.

2. Прояснить по минутам, чем занимался убитый в последние дни.

Закончил писать, поднял голову и посмотрел на сторожа:

– Вы первый обнаружили труп?

– Неты, – ответил старик. – Воты, они.

Из-за его спины появились Гешка с Костиком.

– Значит, это вы первые обнаружили труп? – спросил Минибабаев чуть мягче.

– Ага, – ответил Костик.

– Оба?

– Нет, – Костик чуть отступил в сторону и кивнул на Гешку. – Первым был он.

– Та-ак, – протянул оперуполномоченный и посмотрел на мальчишку. – Как тебя зовут?

– Гешка.

– А фамилия?

– Бойко, – ответил Гешка.

– В котором часу ты увидел труп?

– Около шести.

– Ты уверен?

– Да, – ответил Гешка. – Мы с Коськой собрались рыбачить, поэтому я встал сегодня рано.

– Как ты обнаружил труп?

– Искал место получше, вот и нашел, – сказал Гешка.

– А что, ты в первый раз отправился на рыбалку? Не знаешь разве, где лучше на озере клюет? – спросил Минибабаев.

– Самое хорошее место занял Коська, – ответил Гешка и оглянулся на приятеля.

– Хорошо, продолжай.

– Ну, я пошел за камыши. Гляжу, куча какая-то лежит. Сначала подумал, мусор какой, а потом гляжу – дядька. И не дышит…

– Как он лежал?

Гешка непонимающе посмотрел на оперативника.

– Ну, на спине, животе?

– На животе, – сказал Гешка. – Лицом в воду.

– Это ты его перевернул?

– Не-е, – испуганно ответил Гешка.

– А кто?

Гешка пожал плечами.

– Итэ я, – встрял в разговор хромой старик-сторож. – Чтобэ погылядеть, кыто итэ.

– Ну, поглядели? – недовольно спросил Минибабаев.

– Погылядел, – кивнул головой старик. – Сытепан итэ был. Рыбакы. И я пабежалы зывонить в милисыю.

– А следы? – обернулся к Гешке оперуполномоченный. – Не заметил ты каких-нибудь следов?

– Не, – ответил Гешка.

– А ты? – повернулся Минибабаев к Костику.

– Не, не заметил, – ответил тот.

– И вы не заметили? – спросил сторожа оперуполномоченный.

Старик виновато покачал головой. Минибабаев закрыл блокнот и спрятал его в карман. Черт! Второе гиблое дело за три неполных дня. И все на этом проклятом озере!

* * *

Георгий Иосифович Геворгадзе, второй секретарь республиканского комитета компартии Грузии, прилетел в Казань около часу дня. Огромные мешки под глазами говорили о том, что после известия о гибели сына Георгий Иосифович не спал ни часа.

Его встретила на аэродроме машина первого секретаря обкома. Местные партийные шишки хмурили брови и разговаривали вполголоса, как подобает, когда случается большое горе.

– Вы надолго к нам? – поинтересовался старший из местных партийных товарищей.

– Пока не будет найдено… тело сына, – последовал ответ. – Я хочу увезти его с собой.

Партийная шишка понимающе замолчала.

В четырнадцать часов в обкоме партии состоялось внеочередное совещание. На нем присутствовал и Георгий Иосифович. Первый, высказав в его адрес слова соболезнования, объявил, что поиск тела Вахтанга Геворгадзе, единственного сына их дорогого друга и товарища по партии, он берет под личный контроль и призвал всех посодействовать дорогому товарищу из Тбилиси в его тяжком горе. Тотчас был сделан звонок в Министерство внутренних дел республики, после чего гостя заверили, что поиски его сына будут вестись беспрестанно, денно и нощно. После чего секретаря компартии южной республики устроили в обкомовской гостинице в одном из самых лучших номеров, обычно предназначающихся для высоких гостей из Москвы. Горе сделало его на время выше рангом.