Книга Аристократ обмана, страница 46 – Евгений Сухов

– Боюсь, следующий раз представится нескоро. Мы едем на вокзал. А оттуда за границу! Выходим! Где тут можно поймать «лихача»? – спросил Варнаховский, толкнув плечом дверь.

– На углу дома. Но они очень много берут.

Леонид расхохотался:

– Детка, ты забываешь, что я держу в руках. Сейчас для нас нет слова «дорого», детка!

Спустившись по широкой узорчатой чугунной лестнице, они вышли на улицу, где на углу стояло два экипажа «лихачей»: начищенные до блеска и отличавшиеся от прочих карет своей чистотой, они невольно привлекали внимание. Поручик подошел к ближайшему из них. Верх экипажа был кожаный и складной. На козлах кучер восседал гоголем, одетый в раскидной армяк из темно-синего сукна, обшитый по воротнику бархатной тесьмой с цветным кантом. На поясе для удобства пассажиров висели крупные часы. Он снисходительно посматривал на проезжавших мимо «ванек», готовых за двадцать копеек ехать в противоположный конец города. «Лихачи» меньше чем за пять рублей с места не двинутся.

– До Монастырской подвезешь? – подошел Варнаховский к «лихачу».

– Сколе дашь, ваше благородь?

– Не обижу.

– Ну, коли так, – сделал одолжение «лихач», – тогда пожалте!

В мягких кожаных креслах было удобно. Мешали лишь чемоданы, упиравшиеся в колени.

Надувные шины мягко амортизировали на небольших кочках, и экипаж, набирая скорость, устремился по прошпекту.

– Вы бы, ваш бродь, сюды поставили вашу поклажу, на козлы! Чего ж зазря мучиться, а я уж за ними присмотрю, – пообещал кучер.

– Ничего, братец, я помучаюсь, – весело проговорил Варнаховский, поймав лукавый взгляд Элиз. – А ты давай, погоняй себе!

– Как скажете, ваш бродь… Поспешай, родимая!

Еще через полчаса подъехали к двухэтажному зданию, фасад которого был выкрашен в ярко-красный цвет.

– Держи, милейший, – протянул Леонид возчику пять рубликов.

– Благодарствую, ваш бродь, – степенно сказал «лихач», пряча деньги во внутренний карман армяка.

– Ежели подождешь меня еще минуты три, так я тебе еще столько же отвалю. Договорились?

– Это кто же откажется? – хмыкнул возница.

Подняв чемоданы, Варнаховский сошел на дорогу.

– Я с тобой, – ухватилась за поручни Элиз.

– Это лишнее, я буду через минуту.

Девушка, скинув подножку, быстро сошла с кареты.

– И не уговаривай, я с тобой!

Сумерки все более сгущались. Небольшой переулок, где находился дом, выглядел почти безлюдным. Только из-за угла, где располагался трактир, раздавались громкие голоса, а в глубине деревянных строений, где, по всей видимости, было какое-то веселье, кто-то затянул нестройную кабацкую песню.

Леонид проживал в двухэтажном доме с деревянным мезонином, соседствуя с действительным статским советником из губернской канцелярии. Крайнее правое окно, где находился его кабинет, было освещено керосиновой лампой: наверняка взял работу на дом, чтобы следующим утром озадачить петербуржцев новыми перемещениями в губернии. Неожиданно в соседнем окне, принадлежавшем квартире Варнаховского, едва дрогнула занавеска. Он невольно приостановился, всматриваясь в черный проем. Ничего подозрительного не обнаружил, но у него не пропадало ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Поручик даже посмотрел на Элиз, не заприметила ли она чего странного, но девушка уверенно поднялась по ступеням дома. Очевидно, показалось.

Открыв входную дверь, лейб-гусар вошел в прихожую, следом, слегка постукивая каблуками, в квартиру прошла Элиз. И вновь он не мог отделаться от ощущения, что за ним подсматривают. В углу прихожей на своем месте стояла трость с костяным набалдашником, подарок отца.

– Ты слышишь? – повернулся Варнаховский к Элиз.

– Что такое? – замерла девушка.

– Кажется, в комнате кто-то есть… Скрипнула половица.

– Тебе показалось.

– Может быть, но у меня какое-то странное чувство. Знаешь, мне нужно еще…

Договорить Леонид не успел: комнатная дверь широко распахнулась, и он увидел высокого кавалергарда, наставившего на него револьвер. По тому, с каким упрямством были сжаты его губы, было понятно, что тот непременно выстрелит. От небытия Леонида отделяла какая-то секунда. Вспышка в стволе будет последнее, что он увидит в этой жизни. И прежде чем мозг осознал действительность, тело уже приняло решение. Рука взметнулась, и конец трости ударил прямо под локоть нападавшему. Прозвучавший выстрел тотчас заполнил помещение пороховой гарью, а выпущенная пуля, слегка задев волосы, смачно тюкнулась в противоположную стену, выдрав значительный кусок штукатурки. Второй удар пришелся кавалергарду под низ грудной клетки; тот, переломившись пополам, со стоном повалился на пол.

– Бежим!

Подхватив чемоданы, Леонид устремился к выходу.

Элиз ударилась плечом о косяк, однако боли не почувствовала. Выскочив на улицу, поручик увидел, как с соседнего крыльца к ним устремился еще один кавалергард, напоминавший первого, только отличался светлыми волосами.

Закинув чемоданы в карету, Варнаховский прокричал:

– Гони!

Рядом, тяжело дыша, упала на кожаные сиденья Элиз.

Неожиданно извозчик развернулся и крепкими мускулистыми руками вцепился в ворот Леонида.

– Ваш бродь! – истошно орал он. – Я их поймал!

Подняв голову, Варнаховский увидел прямо перед собой бородатую физиономию извозчика, с вытаращенными от усердия глазами. В лицо дохнуло сивушной гадостью, замешенной на ядреном чесноке. Короткие толстые пальцы, заросшие рыжими волосами, уже подобрались к самому горлу, значительно затруднив дыхание. Перехватив запястье, Леонид с размаху ударил его головой в лицо, почувствовав, как хрустнула носовая перегородка. Извозчик взвыл, заливая армяк кровью. Вцепившись ему в рукава, Варнаховский швырнул его на мостовую, прямо под ноги подбежавшему кавалергарду, и взобрался на передок. Перепрыгнув через упавшего, кавалергард потерял драгоценные минуты, а Леонид, ухватив лежавший на сиденье кнут, принялся нахлестывать его по голове. Закрываясь ладонями от ударов, кавалергард пытался приблизиться к нему; в какой-то момент даже взял его за край мундира, пытаясь стащить с козел, но Варнаховский с размаху ударил его каблуком в губу, заставив взвыть.

– Ыыы! – отскочил кавалергард, закрываясь. На белый мундир из разорванной губы текла кровь.

В десяти шагах от экипажа поручик увидел молодого мужчину, поднимавшего револьвер.

– Пошла, родимая! – что есть силы тряхнул вожжами Варнаховский.

Прозвучавший выстрел гулко отозвался в пустых переулках. Выпущенная пуля прошла у самого лица, опалив жаром кожу. Кони, напуганные выстрелом, понеслись галопом по прошпекту, распугивая громким ржанием редких пешеходов.