Книга Наследие ван Аленов, страница 16 – Мелисса де ла Круз

Но она ничего не могла поделать со своим сердцем. Вероломное сердце бешено колотилось. Потому что Шайлер сейчас желала лишь одного — кинуться в объятия Джека.

— Джек! — Выдохнула она.

Даже произнести его имя и то было трудно. Так ли это ужасно, что ей настолько сильно хотелось снова увидеть его? Видит бог, она пыталась не думать о нем, пыталась прогнать все мысли о Форсе в самый дальний уголок сознания.

И все же он неизменно присутствовал там. Во сне она всегда возвращалась в ту квартиру над городом, на то место у камина. Ведь невозможно же помешать себе видеть сны. В том не было ее вины. Но это раздражало. Невзирая на ее желание, Шайлер всегда непроизвольно влекло обратно к нему.

Увидеть его, живого, настоящего, прямо перед собой, было посягательством на все, что Шайлер пыталась сдерживать год с лишним, который провела в изгнании. Она убеждала себя, что любовь к Джеку мертва и похоронена, заперта в сундук, сундук закинут в море и никогда больше не откроется. Она сделала выбор. Она любит Оливера. Они счастливы — ну, настолько, насколько можно быть счастливым, когда за твою голову назначена награда. Она не может любить Джека — он не ее и никогда не будет ей принадлежать. Что бы они ни значили друг для друга в прошлом, этого более нет. Он — чужой.

Кроме того, он теперь связан узами со своим близнецом, с Мими, его сестрой. И потому совершенно безразлично, какие чувства она к нему испытывает — к сожалению. Он уже соединен с другой. Она ничего не значит для него, а он — для нее.

— Что ты здесь делаешь? — Спросила Шайлер, потому что Джек просто молча смотрел на нее, даже после того, как она произнесла его имя.

— Я за тобой, — сказал Джек и мрачно сжал губы.

Тут до Шайлер дошло. Джек явился сюда по распоряжению Совета. Он пришел забрать ее обратно в Нью-Йорк. Арестовать ее. Поставить перед инквизитором, чтобы тот назначил ей наказание. Виновна она или нет — неважно. Шайлер знала, каким будет вердикт — они все против нее. И Джек теперь один из них. Часть Совета. Враг.

Шайлер попятилась к противоположной стене, к другой двери, хоть и знала, что это бесполезно. Защитные заклинания означали, что выйти невозможно, только через крышу. Но придется попытаться. Разбежаться по стене и прыгнуть достаточно высоко, чтобы можно было проломиться через стекло.

Джек заметил, как ее взгляд метнулся к потолку.

— Если попробуешь — уничтожишь эту комнату.

— А мне какая разница?

— Думаю, большая. Я думаю, ты любишь отель «Ламбер» не меньше моего. Ты не единственная, кто играл в его садах.

Конечно же, Джек бывал здесь прежде. Ведь его отец был регисом. Форсы, должно быть, останавливались в том же гостевом крыле, что и Шайлер с Корделией. Ну и что с того?

— Если другого пути не будет, так я и сделаю. Можешь посмотреть.

Джек шагнул к ней.

— Шайлер, я не враг тебе. Что бы ты ни думала. Ты ошибаешься. Этот путь закрыт. Здесь стоит защита, которой ты не чувствуешь, ей Лоуренс тебя не обучил. Ты разобьешься о стекло. Я не причиню тебе никакого вреда.

— Нет?

— У тебя нет выбора. Шайлер, пойдем со мной. Ну пожалуйста.

Джек протянул руку. Его светящиеся зеленые глаза внезапно сделались мягкими и умоляющими. Зловещее выражение лица исчезло без следа. Он выглядел уязвимым и потерянным. Именно так он смотрел на нее тем вечером. Когда просил ее остаться.

И Шайлер ответила так же, как в тот раз.

— Нет.

И, даже не вздохнув, метнулась в сторону и вверх, так стремительно, что превратилась в розовое размытое пятно на фоне золотой стены. Потом она швырнула тело вверх и пробила стеклянный свод. Хрустальные осколки дождем осыпались на мраморный пол. Все произошло в мгновение ока.

Джек ошибался. Шайлер знала наложенное на потолок заклинание. И противодействующее тоже знала. «Континео» и «франго». Лоуренс был предусмотрительным наставником. И она не подвела дедушку хотя бы в этом.

«Прости, Джек. Но я не могу туда вернуться. Никогда».

И она исчезла в ночи.

БЛИСС

— Послушайте, никуда я не уйду, пока не увижусь с Блисс! Я настаиваю! Если хотите удалить меня отсюда — вызывайте полицию!

Голос, очень громкий, агрессивный и пронзительный, выдавал полную уверенность говорящего в собственной правоте, соединенную с той характерной нью-йоркской заносчивостью, какую способен проявить лишь пресыщенный горожанин. Это был голос того типа, каким орут на посыльных-велосипедистов и рявкают на подчиненных, требуя немедленно доставить чашку кофе без кофеина и пенки, — настолько громкий и настойчивый, что он пробился через глушащую все кисею, которая отгораживала Блисс от окружающего мира.

Посетитель зашевелился. Это походило на то, как будто свернувшаяся кольцами змея готовилась к броску.

Блисс затаила дыхание.

— Вы можете, по крайней мере, сказать ей, что я здесь?! — Раздался очередной вопрос.

«Что означает вся эта чушь?»

Блисс подскочила. Посетитель обратился к ней напрямую, впервые за год.

Сперва вспыхнул свет, а потом она обнаружила, что к ней вернулось зрение и что она смотрит в окно. У двери главного входа стоял невысокий лысый мужчина, весь вне себя от ярости, и изводил горничную.

«Это Генри», — сказала Шайлер.

«Кто он такой?»

«Мой букер [7] из модельного агентства».

«Объясни».

Блисс послала Посетителю воспоминания и образы: ожидание под дверью кабинета в агентстве «Фарнсворт», пристроенная на коленях папка с портфолио, встречи с Генри за чашкой капучино в «Бальтазаре» перед началом уроков, проход по подиуму во время Нью-Йоркской недели моды, фотосессия на верхнем этаже здания Старрет-Лехай, участие в рекламной кампании «Цивилизации», поездка на фотосессию на Карибы, ее фотографии на биллбордах, журнальные развороты, наклеенные на бока автобусов и такси.

«Я все-таки модель», — напомнила она ему.

Кобра расслабилась, кольца улеглись, раздвоенный язык спрятался. Но напряженность и настороженность остались. Посетитель совершенно не находил ситуацию забавной.

Модель. Живой манекен.

Он быстро принял решение.

«Избавься от него. Я был небрежен, допустив подобное. Нам следовало продолжать появляться на публике. Никто не должен заподозрить, что ты — это не ты. Не подведи меня».