Книга Вечность, страница 33 – Алисон Ноэль

— А разве непонятно?

Деймен со смехом притягивает меня к себе, освобождая дорогу четырем блестящим от пота рысакам, которых ведут мимо конюхи. Следом за ними шагает жокей в розовой с зеленым куртке, белых лосинах и заляпанных грязью черных сапогах.

— Ипподром? — ахаю я.

Вот уж чего я не ожидала — как и Диснейленда.

— И не просто ипподром! «Санта-Анита» — один из лучших. Пошли, у нас заказан столик на три пятнадцать у «Фаворита».

Я не двигаюсь с места.

— У кого?

— Успокойся, это всего лишь ресторан, — смеется Деймен. — Идем, не хочу пропустить заезд.

— Гм, ведь это, кажется, противозаконно?

Я говорю сейчас как последняя зануда и примерная девочка, но все-таки Деймен слишком уж… бесшабашный, все ему нипочем.

— Есть противозаконно? — улыбается он, хотя я чувствую — его терпение на пределе.

Отрицательно качаю головой.

— Делать ставки, играть на бегах, как там это называется. Ну, ты меня понял.

Деймен только смеется.

— Эвер, здесь скачки, а не подпольные петушиные бои. Пойдем!

Он тянет меня за руку к лифтам.

— Сюда, наверное, пускают только с двадцати одного года?

— С восемнадцати.

Деймен входит в лифт и нажимает кнопку с цифрой «пять».

— Вот-вот! Мне шестнадцать с половиной.

Деймен, мотнув головой, наклоняется меня поцеловать.

— Правила для того и существуют, чтобы их… если не нарушать, так обходить. Иначе жить скучно.

Он ведет меня через фойе в просторный зал, отделанный в разных оттенках зеленого, причем здоровается с метрдотелем, как со старым приятелем.

— Ах, мистер Августо, как чудесно снова вас видеть! Ваш столик готов, прошу за мной!

Деймен, кивнув, за руку ведет меня мимо обедающих парочек, одиночек, пожилых людей, дамских компаний, мимо отца с маленьким сынишкой — в ресторане нет свободных мест. Мы останавливаемся возле столика, прямо напротив финишной линии, с прекрасным видом на беговую дорожку и на зеленые холмы вдали.

— Тони сию минуту примет заказ. Шампанского?

Деймен косится на меня и качает головой. Чуть заметно покраснев, говорит:

— Не сегодня.

— Прекрасно. Заезд начнется через пять минут.

— Шампанское? — шепчу я, изогнув бровь.

Деймен только пожимает плечами и разворачивает программку.

— Что скажешь насчет Шпанской мушки? — Смотрит на меня и усмехается. — Я имею в виду лошадь, а не афродизиак.

Я не в состоянии ответить. Слишком много впечатлении, голова кругом. Огромный зал ресторана полон до отказа — и это в середине дня, посреди рабочей недели. Столько людей не работают, а играют на скачках! Целый новый мир, о существовании которого я и не подозревала. Невольно приходит мысль: уж не здесь ли Деймен проводит все свободное время?

— Ну что, будешь ставить?

Коротко взглянув на меня, Деймен принимается делить пометки в программке.

Отрицательно качаю головой.

— Я даже не знаю, как это делается.

— Что ж, могу прочесть курс лекций о шансах, процентах, статистике и о лошадиных родословных. Но, поскольку времени до заезда почти не осталось, ты просто посмотри и скажи, какое имя тебе приглянулось. Я часто так делаю и всегда угадываю.

Улыбнувшись, Деймен бросает мне программку. Я просматриваю ее и с удивлением обнаруживаю, что три лошадиных клички буквально бросаются мне в глаза, причем в строго определенном порядке.

— Давай так: Шпанская мушка — на выигрыш, Акапулько Люси — вторая и Сын Будды — третий?

Понятия не имею, откуда все это влетело мне в голову, по говорю вполне уверенно.

— Люси — второе, Будда третьим, — бормочет Деймен, записывая имена лошадей. — Сколько поставишь? Минимальная ставка — два, но можно ставить и больше.

— Пусть будет два, — говорю я, вдруг растеряв всю свою уверенность.

Не хотелось бы понапрасну опустошить кошелек.

— Точно не больше? — разочарованно спрашивает Деймен.

Я киваю.

— По-моему, ты сделала разумный выбор, так что поставлю пять. Нет, лучше десять.

— Не надо десять! Я ведь просто так, наугад сказала, сама не знаю, почему.

— А вот сейчас и узнаем.

Он встает. Я лезу за кошельком, но Деймен отмахивается.

— Вернешь, когда будешь забирать свой выигрыш. Если подойдет официант, закажи, что тебе захочется.

— А тебе что взять? — кричу я ему вслед, но Деймен идет так быстро, что даже не слышит меня.

Возвращается он, когда лошади уже стоят за стартовыми воротцами. Раздается выстрел, и лошади срываются с места. Сперва они кажутся просто размытыми черными пятнами, появляясь из-за поворота и выходя на финишную прямую. Я вскакиваю с места. Три выбранные мной лошади борются за первенство и пересекают линию финиша точно в том порядке, как я и называла. Я прыгаю и визжу от восторга.

— Ой, мамочки, мы выиграли, мы выиграли! — кричу я, сияя.

Деймен наклоняется и целует меня.

— Здесь всегда бывает так захватывающе? — спрашиваю я, глядя, как украшают цветами Шпанскую мушку, которая вышагивает по дорожке победителей.

— Примерно, — кивает Деймен. — Хотя первый большой выигрыш — лучше всего. С этим ничто не сравнится.

— Ну, не знаю уж, насколько большой.

Я начинаю жалеть, что мало верила в себя. Могла бы увеличить ставку…

Деймен хмурится.

— Ну, поскольку ты поставила всего два, то и выиграла около восьми.

— Восемь долларов? — разочарованно прищуриваюсь я..

— Восемь сотен, — смеется он. — Точнее, восемьсот восемьдесят долларов и шестьдесят центов. Ты ведь угадала тройку победителей и точный порядок мест.

— И все это — всего на два доллара?

Мне вдруг становится понятно, почему для него здесь держат персональный столик.

Деймен кивает.

— А ты? Сколько ты выиграл? Ты ставил столько же, сколько и я?

Деймен улыбается.

— Сказать по правде, я проиграл. Проиграл по-крупному. Я пожадничал и поставил на четверку, то есть прибавил еще одну лошадь, а она немного отстала. Но ты не огорчайся, в следующем заезде наверстаю.

И ведь наверстал, ничего не скажешь! После восьмого, последнего заезда мы подходим к окошечку, где я получаю тысячу шестьсот сорок пять долларов восемьдесят центов, а Деймен — значительно больше. Он угадал большую пятерку, то есть правильно назвал пятерых победителей точно в том порядке, как они пришли к финишу. И поскольку это уже несколько дней никому кроме него не удавалось, выигрыш составил пятьсот тридцать шесть тысяч долларов и сорок один цент, а исходная ставка была — десять долларов.