Онлайн книга «Дорога висельников»
|
Но и Траудет не собирался сразу сдаваться. Даже если Пандольф говорит правду, рассудил он, Айден и Кружевница не совершат своих разрушительных действий без его приказа. Уничтожить Пандольфа – и можно будет вздохнуть. А лейтенант, хочется верить, не обидится, если Пандольфа ему доставят не целиком, а по частям. Голову – отдельно. – Если ты задумал кликнуть охрану (именно это Траудет и задумал), то учти – у меня в руках пистоль и направлен он тебе в брюхо, – сказал Пандольф. – Выстрелить успею. Потом меня, правда, повяжут, но ты этого уже не увидишь. – Сволочь ты… – Какой есть. – Так что же делать? – Выпустить нас. Всех. С оружием в руках. – Вас же перебьют! – Это не твоя печаль. Если такое предложение не устраивает – думай. До вечера еще есть время. Пандольфу и в самом деле хотелось, чтоб Траудет нашел какой-нибудь выход. Он был приучен выживать, иначе бы не продержался столько лет на Дороге. Но прирожденным интриганом и дипломатом вроде Воллера не был. И сознавал это. А тем временем судьба этого дня еще не закончила вывязывать замысловатые узлы. Бокехирну, ожидавшему известий с рудника, доложили, что приближается еще один отряд. Он не сильно обеспокоился – предположил, что из Карнионы прибыло подкрепление. И все же, как человек дисциплинированный, велел своим занять оборону и взять оружие на изготовку. Тем более что по мере приближения стало видно – к императорской армии прибывшие вряд ли принадлежат. Но и на публику из компании Пупара они не были похожи. Скорее уж наемники. Не достигнув расстояния выстрела, они остановились, и из рядов выехал человек, направляясь к лагерю осаждавших. И когда Бокехирн увидел, кто это, он побежал ему навстречу. – Капитан! – орал он. – Ты жив! – Добежав, он отпыхнулся. – А я слышал… – Он замолчал. То ли дыхание осеклось, то ли не хотелось распространяться, что он слышал. – Жив, как видишь. Ты как здесь? – Нас из пограничья перевели. Парламент Карнионский. Капитаном теперь Менд, его пока что в Крук-Мауре оставили, до тех пор пока из Тримейна другую роту не пришлют. Да что там! Барнабитов убрали из Крук-Маура, кавалера Фусбера под суд хотели отдать, вроде как он рахманам продался, еле-еле его Великий Приор отмазал… Загубили гарнизон… эх! С тех пор, как ты… – Я не о том, Бокехирн. Что вас сюда бунтовщиков усмирять прислали, это ясно. Так какого дьявола ты с теми бунтовщиками спелся? Помнится, ты ткачей в Карнионе подавлять не желал, так тут тебе не ткачи, а каторжники. – Погоди, капитан… Мне сказали – бунтовщики там, на руднике. Дорога Висельников какая-то… – Бокехирн нахмурился. – А ты сам… – Он не решился довести вопрос до конца, но Сигвард его понял. – Я в охране Роуэна. Слышал про такого? Или тебе грамоту показать? У меня есть. Отто-Карл не отрывал взгляда от Бокехирна и Сигварда, хотя глаза болели от резкого февральского солнца и напряжения. Он не слышал, о чем они говорят, но догадывался – веллвудовский ублюдок сейчас с легкостью разрушит все, что Ивелин с трудом построил. Оставался единственный выход… ни стилетом, ни шпагой ублюдка было не достать, а вот пуля… Он обернулся к наемникам. Они его знали, они признали его главным – они сами так сказали. И еще они были вооружены мушкетам. – Стреляйте! Стреляйте в него – это приказ! – В кого? Отто-Карл недоумевал. Как можно быть такими придурками? Неужели не ясно, кто их враг? – В того, который на коне! Он сейчас уговорит лейтенанта нас всех убить! Ближайший наемник поднял мушкет, прицелился… и не выстрелил. – Куно, это ты, что ли? – заорал он. – И ты, Мисселден, рожа твоя прохиндейская! С другой стороны засвистели. – Привет, парни! Что пялитесь, как мыши на крупу? – А нам говорили, вас порешили всех! – Наемник развернулся. – Ты что же, сволочь этакая, плел? Будто наших перерезали! А они живы-здоровы, небось при деньгах… – Да как ты смеешь… Отто-Карл не договорил. Очевидно, в Открытых Землях ему было предначертано получать прикладом по голове. – Измена! – откликнулся Пупар. – В ножи, братва! И на истоптанной мокрой земле завязалась драка между наемниками и каторжниками – жестокая и нелепая. – Глянь, что у тебя в лагере творится, – сказал Сигвард Бокехирну. – Непорядок, – согласился лейтенант. И признался: – Только неохота мне своих в это дело мешать. Хоть бы они сами друг друга перебили, все хлопот меньше. – Не хочешь своих мешать, тут другие есть. Они справятся. – Сигвард скомандовал: – Мейнер, берись за дело. Наемников не трогать, каторжников – бить. – А ежели сдадутся? – Тех – вязать. И охрана Роуэна, в прошлом – ватага Мейнера и отряд Клаттербака, целеустремленно двинулась наводить порядок. – Эй, ребята, пропустить их! – успел крикнуть солдатам Бокехирн во избежание еще большей неразберихи. – Эх, капитан, не лезь ты туда. Без нас управятся. Сигвард и сам это понимал. Тем временем к нему подъехали еще три всадника – благоприличный господин, похожий на ученого, носатый южанин и пожилой монах, неловко сидевший на муле. – Это еще кто? – подозрительно спросил Бокехирн. – Позвольте представить вам знаменитого мэтра Перегрина, – сообщил южанин. – А это вот брат Форгал из монастыря Святой Евгении. – Они что, тоже из охраны Роуэна? – недоверчивость Бокехирна усугубилась, ибо имя Перегрина ему ни о чем не говорило. – Они догнали нас в пути, – пояснил Сигвард. – И суток не прошло. – А ты сам-то кто? – спросил лейтенант у южанина. – Я – Ингоз с Дороги Висельников, – не без гордости ответствовал тот. – Значит, Дорога Висельников все же замешана… – Замешана, – подтвердил Перегрин. – Может быть, благодаря ей здешний бунт не развернулся в кровавую войну. – Пока что в мордобой он развернулся. Замечание Бокехирна было не лишено смысла. До боя происходящее недотягивало. На руднике также с недоумением следили за нежданным явлением, расколом в стане врагов и последующей рукопашной. Побежали доложить Траудету. По счастью, крики о том, что «вражины наши с кем-то дерутся», достигли ушей Пандольфа прежде, чем тот успел спустить курок. Он кивнул Траудету (ощутив при этом, как занемело все тело): – Идем, поглядим, что там творится. Но учти: пистоль никуда не делся у меня… И они прошествовали к воротам, гораздо медленнее, чем можно было в этом случае ожидать, почти торжественно. Каждый опасался другого, каждый понимал, что любое резкое движение может быть превратно истолковано. Однако торжественность закончилась, едва Пандольф поднялся на стену. |