Книга Кругом одни принцессы, страница 46 – Наталья Резанова

Не знаю, что понял Хэм из моих разъяснений, но он полез в сумку и принялся выкладывать еду. Характерно, он не спросил, куда девались Ахок и Бизяв.

Отдохнув и подкрепившись, я собственным ножом — из тех, что остались в наличии — отрубила длинную крепкую ветку и принялась ее обтесывать до состояния шеста.

— Что ты затеяла?

— Сделаю что-то типа коромысла, в порядке техники безопасности. Так его и повезем. А еще поверх рукоятки чем-нибудь занавесим. К нему же никакие ножны не подходят, Ядрена Вошь! И рукоять у этого меча не зря с таким большим перекрестием — чтоб руку защищать. Когда им рубишь — такие щепки летят…

— А что мы будем делать дальше?

— До рассвета — отдыхать. А потом — заключительным пункт нашей программы. Этроф, кажется. Стало быть, едем в Этроф…

Чем мне нравятся жители Ближнедальнего Востока — при всём своем любопытстве они страшно боятся показать, будто чего-то не знают. Едва ли не каждый встречный спрашивал, что я везу на шесте, задрапированное тканью, но заслышав в ответ: «Таинственный артефакт», — все, как один многозначительно заводили глаза, цокали языком, и никто не спрашивал, что это такое.

Так мы продвигались в сторону побережья, и нужно было побольше узнать о пункте назначения. Летучие листки по эту сторону Радужного моря не выходили, и ничего не оставалось, как прибегнуть к традиционному для Ближнедальнего Востока источнику.

На перекрестке торговых путей мы увидели старого слепого сказителя, развлекавшего публику занимательными побасенками. После того, как караванщики, прослушав очередную новеллу о похождениях хитроумной Ма Сянь, разошлись, я приблизилась, бросила старику монету и спросила.

— Известна ли тебе, дедушка, история Бедр-аль-Тохес, называемой также Доступной Принцессой?

Старик попробовал монету на зуб (несколько штук у него оставалось) и лишь потом ответил:

— Эта история — жемчужина из историй, и долгие годы поколения сказителей передают ее друг другу…

— Поведай ее нам, дедушка, и получишь другую монету. — Сказитель не замедлил.

— Дошло до меня, о щедрейшие из скитающихся, что был некогда в мире владыка, имя которого стерлось от времени. И была у него дочь, луноликая Бедр-аль-Тохес, с родинками, подобными мускусу (далее шло стандартное описание красот строчек на пятнадцать, которые я позволю себе опустить). И упал на нее взгляд волшебника по имени Дубдуб, а был тот волшебник…

— …из числа зловредных? — с сомнением спросила я.

— Кто здесь сказитель? — сердито сказал старик, и не дождавшись опровержений продолжал: — …из числа зловредных, и попросил тот Дубдуб прекраснейшую себе в жены. Но владыка ответил, что дочь не выйдет замуж иначе как по его соизволению, а он соизволения своего не дает.

Я крепко озадачилась. Ведь я же выдумала историю Доступной Принцессы! Конечно, мне было известно, что большинство людей говорит и действует сообразно законам жанра, а на Востоке — в особенности, но чтоб так совпало? Ладно, послушаем, до какой степени.

— И злоба разгорелась в сердце злобного Дубдуба, а был он визирем у эмиров Благоуханного Этрофа. И силою чар воздвиг он башню в Этрофе, на берегу Радужного моря. И силою чар своих перенес прекрасную Бедр-аль-Тохес в башню, и заточил там. И сказал: «Рек владыка, что только по его соизволению выйдет замуж луноликая! А я говорю, что будет то по моему соизволению. Да будет доступ в башню открыт всем желающим, но пройти туда можно лишь через покои привратника, где соискателей буду ждать я! И посмотрим, по чьему слову совершится!» И прокричали глашатаи об этом на всех перекрестках. И правоверные витязи, и неверные рыцари устремились со всех концов мира, чтоб освободить луноликую. А Дубдуб испросил у эмиров Этрофа, чтоб даровали ему такую милость — присылали ему для охраны воинов, могучих, закованных в доспехи, искусных с оружием. Но даже если правоверным витязям и неверным рыцарям, а также принцам и царевичам удавалось проложить дорогу средь тех воинов и ворваться в привратницкую, ни один не вышел оттуда. И луноликая Бедр-аль-Тохес томится в башне, и зловредный Дубдуб, чтоб она не зачахла, посылает ей туда разнообразные кушанья и сласти, и фрукты, и нарядов великое множество, и невольниц, невинных девушек, прекрасных видом, которых похищает в различных странах, и конец истории этой скрыт.

— Что ж, спасибо, дедушка, — я положила на поднос серебряный башль и пошла к коновязи. Хэм поплелся за мной.

— Подождите, достойнейшие! — окликнул нас старик. — Назовите мне ваши благородные имена, дабы я мог вплести их в свои сказания.

— Спасибо, дедуля. О нас не расскажут сказок и не споют песен…

— А ведь что-то подобное и я слышал, — в задумчивости заметил Хэм, когда мы вновь поднялись в седла, и я положила на плечо шест с Рубилом.

— Где? Когда?

— Дома, от папаши.

— Что же ты мне ничего не говорил?

— А ты не спрашивала! — огрызнулся наследник Великого Хама. — Вечно слышишь от тебя: «Молчи, Хэм!». Вот я и молчал.

— Ну смотри, пацан, тебе с этой принцессой жить, не мне.

Хэм начал медленно процеживать через мозги эту перспективу, а я продолжала рассуждать.

— Если ты ничего не перепутал и старик не солгал, то картинка вырисовывается четкая. В отличие от моей вымышленной истории, здесь — и это весьма правдоподобно — главную роль играет уязвленное самолюбие. Задача злодея — не дать никому из претендентов войти в башню и, следовательно, не позволить принцессе выйти замуж. На подходе женихов просеивает стража, а самых стойких Дубдуб в привратницкой каким-то образом заколдовывает. Между привратницкой и башней существует свободный проход, по которому переправляют барахло и невольниц.

— И что же ты со всем этим собираешься делать?

— Для начала — думать.

По прибытии в Этроф я оставила Хэма в дастархан-бараке, а сама отправилась на разведку. Мы никак не афишировали себя в качестве славных воителей и претендентов на прекрасную Бедр-аль-Тохес, поэтому ни на меня, ни на Хэма никто не обратил внимания.

Этроф с первого взгляда показался вполне симпатичным городишкой с садами за глиняными дувалами, с домами, напоминавшими нагромождение белых кубиков, и пестрыми изразцами куполов. Со второго, а также всех прочих взглядов видно было, что всё это пребывает в изрядном упадке. И козни зловредного Дубдуба здесь, как выяснилось, не при чем. Этроф был из тех городов, что процветают торговлей пряностями, благовониями, кавой и дурман-травой, и всё это доставлялось отсюда морем. В последние годы, как объяснили мне, морская торговля сильно пострадала из-за пиратства, как со стороны вольных мореходов, так и от Заморской Олигархии. Действительно, у причалов на волнах трепыхались только рыбацкие лодки. Зато, бродя по набережной, я увидела башню Доступной Принцессы. Она выходила прямо к молу (башня, разумеется, а не принцесса), но входа с этой стороны не было. Только на головокружительной высоте — окно. Башня сложена из гладких, практически отполированных, плит — не иначе, без магии не обошлось, даже со специальным оборудованием не поднимешься, разве что на крыльях, не к ночи будь помянуты. А с той стороны, где вход имелся, — там всё было огорожено укреплениями не хуже крепостных, и мощные ворота там были, и лестницы с крутыми ступенями, и повсюду была расставлена вооруженная стража. И стража та бдила… бдела… никак не могу запомнить, как правильно.