Онлайн книга «Кракен»
|
Когда я ныряю кверху Из черноты преисподней, Зеленые волны вздымаются по бокам: Устремляюсь наверх, подгоняем своею порой; Не успев сосчитать до десяти, Я почувствую собственный жар — Никакой ветер не студит, как океан. Еще до полудня Смертным потом я весь пропитался. В кишечнике буря Вздувает мне кожу. Так тошно, что сил нет бороться, — Вишу, охваченный пламенем боли, Лишь воплями противостоя тягучему Подъему навстречу паденью. И безумие боли моей Все вокруг заражает — Города изрубают друг друга, Корабли тонут в огненных смерчах, Армии молотят палками и костылями, Тучность бредет к сердечному приступу По улицам истощения. — Господи, — прошептал Билли. Самиздат, роскошные издания в твердых обложках, рукописные тексты, сомнительного вида продукция мелких издательств. «Apocrypha Tentacula» [22] , «О поклонении Кракену», «Евангелие от Стенструпа». «Мы не можем видеть вселенную», — прочел Билли во взятом наугад тексте. Мы не можем видеть вселенную. Мы пребываем во тьме котлована, глубокой впадины, в темной воде, которая тяжелее Земли, — видимости, освещаемые нашей собственной кровью, маленькие биолумы, героические и жалкие Прометеи, слишком пугливые или слабые, чтобы украсть огонь, но все же способные мерцать. Боги среди нас, и они совсем на нас не похожи, и нет им до нас никакого дела. Вот в чем наша храбрость: мы поклоняемся им, несмотря ни на что. На старинных фолиантах, вспученных дополнениями, было вытиснено: «Катехизисы». Альбомы с вклеенными вырезками. Примечания, снабженные опять-таки примечаниями, и так далее, интерпретации интерпретаций, — безжалостная тевтическая герменевтика. На одной из книг, озаглавленной «Шахматы Алисы», значились имена «Дикинс» и «Джеллисс». В ней пространно описывалась разновидность этой игры с загадочными правилами, где слонам и пешкам придавалась странная сила, преобразованные фигуры звались ящерами, торами и антикоролями, а одна — кракеном. Ферзь, «свободно ходящий», обычно считается самой сильной фигурой, читал он, поскольку может ходить оттуда, где стоит, на любую клетку на доске. Но это не так. Самая сильная фигура — кракен. Кракен = свободно ходящий + ноль, читал он, = свободно ходящий. Он может перемещаться на любую клетку, включая ту, на которой уже стоит. Свободно ходящий куда угодно, хоть никуда. На доске и в жизни для Кракена, внутри пустоты, ничто не есть ничто. Неподвижность Кракена не есть отсутствие. Его ноль — это повсеместность. Это движение, которое выглядит как неподвижность, и это самое могучее движение из всех возможных. Скачки цен проистекают из нейтральной плавучести, прочел Билли. Ар-нуво — зависть к спиральности. Войны — тусклые отблески предполагаемой политики кракена. Спустя бессчетные часы Билли поднял взгляд и в дверном проеме, далеко вверху, увидел молодую женщину. Он помнил ее по какому-то мигу просветления среди своих видений. Стоя в неприметной лондонской форме — флисовка с капюшоном и джинсы, — она закусила губу. — Здравствуйте, — застенчиво сказала женщина. — Такая честь… Говорят, что вас, э-э-э, ищут все, кто снаружи. Ангел памяти и все такое, по словам Дейна, — (Билли моргнул.) — Тевтекс спрашивает, не желаете ли вы прийти, если да, они будут рады… если хотите, то следуйте за мной, потому что они ждут. Билли прошел вслед за ней в комнату поменьше, с одним большим столом и множеством людей, среди них — Мур с Дейном. Несколько пожилых мужчин и женщин были в таких же мантиях, что и у Мура; большинство же — в обычной одежде. Все выглядели обозленными. На столе стоял цифровой диктофон. При входе Билли бурный спор сразу стих. — Билли, — сказал Мур через пару секунд. — Пожалуйста, присоединяйтесь. — Протестую, — возразил кто-то. Раздались шепотки. — Присоединяйтесь, Билли, прошу вас, — повторил Мур. — А что это такое? — спросил Билли. — Такого времени, как сейчас, никогда не было, — сказал Мур. — Вас интересует будущее? — (Билли ничего не ответил.) — Вы когда-нибудь читали свой гороскоп? — Нет. — Разумно. Видеть конкретное будущее нельзя: его не существует. Все это только ставки. От двух ясновидцев никогда не получишь одинакового ответа. Но это не означает, что кто-то из них не прав. — Может, оба не правы, — заметил Дейн. — Может, — согласился Мур. — Но разница в степени вероятности. Хочется, чтобы предсказатели твоего будущего спорили между собой. Вы так и не сказали, Билли, что вам снилось. Что-то поднимается? Все чувствуют: что-то поднимается. С тех пор, как исчез кракен. И ни у кого нет возражений. — Он свел ладони, изобразив нечто обратное взрыву. — А это неправильно. Вот запись консультаций с лондонмантами… — С кем?.. — Ну, тебе-то спрашивать позволительно, — заметил Дейн. — Голоса города, — пояснил Мур. — Как им хочется думать. — Дейн, пожалуйста. Старейшие оракулы из М-двадцать пять. — Прошу прощения, — извинился Дейн. — Но Фитч давно уже никуда не годится. Говорит то, что от него хотят услышать. Все только следуют традиции… — Кое-кто проницательнее остальных, — вставил один из присутствующих. — Вы забываете, — сказал тевтекс. — Именно лондонманты первыми указали на это. Фитч, может быть, уже не в форме, это верно. Многие отказываются от традиции, это тоже верно. — Сантименты, — проронил Дейн. — Возможно, — кивнул Мур. — Но на сей раз именно он об этом сказал. Он всех умолял обратить на это внимание. Мур нажал на кнопку воспроизведения. «…вы бы лучше спросили», — произнес резкий цифровой голос. — Это Саира, — вставил Мур. «…о том, ради чего сюда пришли». «Что-то такое поднимается, глубоко подо всем». Это проговорил тевтекс. «Мы ищем линию между возможными…» «Не в этот раз. — Стариковский голос, бормотавший то связно, то бессмысленно. Звучал он настойчиво и с оттенком замешательства. — Веруйте, но вам надо что-то делать, понимаете? Вы правы, это надвигается, и вы должны… Это конец всему». «Веровать во что? — спросил тевтекс. — В Лондон?» Старик Фитч стал плести что-то о закоулках и сокрытых историях, распространяясь о пентаграммах в банальностях городской планировки. |