Книга Странные занятия, страница 44 – Пол Ди Филиппо

Крупный мужчина, с головы до ног одетый в застиранную голубую джинсу, спустился с крыльца. Он не был чистокровным черным, но близко к тому. Наверное, афро-индеец с примесью латиноамериканской крови. Бандана стягивала длинные прямые черные волосы, не позволяя им падать на лицо. На правом бицепсе в качестве украшения виднелся тонкий пластмассовый шнурок — выглядел он как шпагат на валуне.

Шагая через разделяющую нас ничейную полосу, он не смотрел ни налево, ни направо — его взгляд не отрывался от меня.

Не дойдя около фута, он остановился. Я уловил запах его пота.

— Кувалда, — сказал он, протягивая руку.

Кольцо было изготовлено из зачищенных проводов, колечек от банок с содовой, цветной пластмассы, нескольких поцарапанных «драгоценных камней» из детской игрушки. При рукопожатии оно врезалось мне в ладонь.

— Наверное, я могу говорить от имени всех, — сказал Кувалда, сжав мне руку ровно настолько крепко, чтобы показать, что сохранил про запас. — То есть если ты уверен, что знаешь, о чем хочешь говорить.

Возьмите ширококостную женщину и навесьте на ее скелет две сотни фунтов жира и мускулов. Добавьте длинные с проседью волосы, обычно связанные в неряшливый узел. Прочертите на лице морщины, чтобы показать, как глубоко зашла зависимость от синтетических эндорфинов, на которые она подсела в одном пакистанском госпитале. И в качестве завершающего штриха спрячьте ее левый глаз под нелепой черной повязкой, как у пирата.

— Касс, — спросил я напрямик примерно через месяц совместной работы, — она настоящая?

Сразу поняв, о чем я спрашиваю, она приподняла матерчатую чашечку.

— Потеряла в Афганистане, пока работала в «Medecins Sans Frotiers» [25] . Мы как раз обустраивали больницу, когда пришли правительственные войска. Заполучила немного шрапнели.

Она произнесла это так буднично, что мышцы у меня в животе (оказывается, у меня сжалось нутро) сами собой расслабились.

— Искусственный… — начал я.

— Нет, спасибо. Подожду такого, который будет видеть.

В этом была вся Мама Касс, глава нью-йоркского отделения «ККГ».

Это я ее так прозвал. Прозвище пристало. Все ребята в бригадах звали ее Мама. Только дело в том, что они были слишком молоды, чтобы понять. Лишь мы с Касс да еще несколько старых служак нашего поколения улавливали аллюзию тридцатилетней давности.

Когда в мае вспыхнула сверхновая, мне пришло в голову, что хотя я уже несколько лет дружу с Касс, но так и не знаю ее полного имени.

— Не Кассиопея, случаем? — как-то раз спросил я.

— Не-а. Кассимассима, можешь в такое поверить? Отец был поклонником Генри Джеймса и почему-то решил, что Кассимассима Кулверт очень даже звучит.

Сейчас, когда я сидел через стол от Касс, она буравила меня половинчатым взглядом. Стол в ее кабинете муниципалитета был завален распечатками метаинформа: отчеты о ходе работ по ремонту моста Вашингтон, на Вестсайдском шоссе, с ферм гидропоники в Южном Бронксе и со стройки в моем мини-городе Гарлем. Ей за многим приходилось приглядывать, и я ей не завидовал. А теперь еще взваливал на ее плечи новую проблему.

Сцепив пальцы в замок, Касс вытянула перед собой руки. Сегодня утром она, наверное, ездила на объект — ладони у нее были грязными.

— Черт побери, Майк! От них сплошная головная боль.

— Знаю, знаю, и мне очень жаль. Но сам я никак не соображу, что делать с этими людьми.

— А что тут соображать? Они мешают проекту. Незаконно вторглись на территорию, нелегально поселились на земле, которой город владеет по праву отчуждения государством частной собственности, а значит, им придется уйти. Убеди их перебраться в какой-нибудь палаточный лагерь. А если откажутся, вызови полицию.

Я нервно потер указательным пальцем верхнюю губу.

— Все не так однозначно, Касс. Эти люди не простые сквоттеры. Они скорее… своего рода племя. У них есть лидер, есть целая культура, философия, этика. У меня нет впечатления, что я имею дело с нелегалами… скорее уж веду переговоры о заключении мира.

Опустив руки, Касс откинулась на спинку стула.

— Да брось…

— Нет, я серьезно. Тебя там не было, ты этого парня Кувалду не видела и внутрь здания не заходила. А я заходил. Эти люди не невежды, не тупицы, и они не соберут просто так вещички и не уйдут в загородные лагеря для временно перемещенных лиц, как бы мы того ни желали. Там они не смогут сохранить свою культуру. И мне не хотелось бы стать тем, кто их выгонит.

Касс перегнулась через стол. Ее полвзгляда уперлось мне в переносицу точно дуло пистолета.

— А теперь ты чушь несешь, мой мальчик. Плохую, опасную чушь. «ККГ» — моя жизнь. Ради этого я трудилась с тех пор, как президентом был первый Кеннеди. Я думала, и с тобой тоже так. А теперь ты решил все поставить под угрозу. Я правильно тебя понимаю?

В шестьдесят четвертом я был в «корпусе мира», Касс — в «Добровольцах на службе Америке» [26] , а когда то десятилетие и его идеализм канули влету, мы остались преданы идее. В какие-то годы были за границей: в Бангладеше, в Эфиопии, в Центральной Америке. В какие-то — трудились, чтобы облегчить участь «людей третьего мира» у себя дома: камбоджийских иммигрантов в Бостоне, гаитян во Флориде, латиноамериканцев в Техасе. Работали то на одно, то на другое агентство социального обеспечения, а все они в Скудные Годы перебивались от гранта к гранту, существуя на скудный бюджет… Мы даже оказались в одно время на полуострове Индостан, хотя тогда этого не знали.

А теперь наконец социальный климат дома изменился, общество приняло нашу точку зрения. Добровольная работа, активизм, реформы — сейчас это в моде. В деньгах недостатка не было: их забирали у основательно пощипанных военных, что, в свою очередь, стало возможно благодаря внутренним переменам в расколовшемся СССР. Но на горизонте всегда маячил горький вопрос: сколько на сей раз это продлится? Сколького нам удастся достичь прежде, чем маятник качнется назад?

Я смотрел на Касс. Прочтя что-то в моем взгляде, она расслабилась.

— Думаю, ты меня знаешь, Мама, — сказал я.

— На это я и надеялась. — Она посмотрела на часы. — Вот черт, мне нужно забрать Трейси из школы и отвезти на занятия танцами. Быть матерью-одиночкой не сахар.

Пожимая плечами, я чувствовал толику остаточной злости на Касс за то, как ловко она нажала нужные кнопки, заставила меня выбрать.