Онлайн книга «Фрактальные узоры»
|
Град яств и напитков все не ослабевал. Перемены блюд, с базарной помпезностью объявляемые Тримальхионом, становились все изысканнее. Я осушал чашу за чашей, пока мои зрение и слух не начали терять четкость, словно размытая логика нейронной кибернетической сети, из-за которой я потерял, то есть потеряю, работу две тысячи лет спустя. Мне почему-то показалось отличной идеей опустить голову на колени Квартилле и слегка вздремнуть. Пускай Гермерос делает что хочет, вот только эта дурацкая шляпа… Я снял колпак и нахлобучил на голову Соне, чтобы не потерять. Болтовня за столом немедленно превратилась в бессмысленный поток звуков, убаюкавший меня окончательно. Очнулся я от дикого вопля Сони. На столе красовался последний шедевр из кухни Тримальхиона — какие-то мелкие грызуны в сахарной глазури. Раз в десять меньше моей Сони, в остальном они были точной ее копией. Соня продолжала что-то неразборчиво визжать на латыни. Я сорвал с нее колпак и надел на себя. — Какой сейчас месяц? Какой месяц? — вопила она теперь уже по-английски. Я перевел вопрос Квартилле. — Э-э… квинтилий, кажется, — подумав, ответила жрица. — Но ведь он не кончается на «о»! — всхлипнула Соня. — Как они могли учинить такое с моими родственниками, не дождавшись даже октября! — Октябрь тоже не кончается на «о», — заметил я. — Он хотя бы начинается! В зале воцарилась мертвая тишина. Все испуганно уставились на нас, некоторые выставили пальцы рожками от сглаза. Гермерос, пошатываясь, поднялся на ноги. — Это злой чародей! Иначе как бы такой замухрышка смог овладеть жрицей? Ее надо освободить! Смерть колдуну! Подняв меч, он двинулся в мою сторону. Я поспешно нащупал в кармане прогрызенный пакетик с конфетти и вытряхнул немного на Квартиллу. Потом поднес к губам волшебный рог… — Он призывает на помощь духов! — заорал Гермерос и, бросившись вперед, неуклюже повалился на наше ложе. Дунув изо всех сил, я успел заметить, что один кружочек конфетти слетел с плеча Квартиллы на него. Черт подери… После масляных римских ламп солнечный свет был так ярок, что я невольно зажмурился, надеясь, что Гермерос, если он последовал за нами, испытывает те же неудобства. Судя потому, что лезвия меча, вонзающегося в мою измученную грудь, я не ощутил, злобный вояка в этот момент столь же неистово тер глаза. Слепящие пятна постепенно исчезали из поля зрения, одновременно в слух вторгались чеканные ритмы электрогитары, а по некоторым привычным звукам я понял, что нашу странную компанию обтекает непрерывный поток людей. Наконец я обрел зрение. Квартилла с отвисшей от изумления челюстью медленно кружилась на месте, знакомясь с новой обстановкой. Гермерос, опустив меч и явно не веря глазам, неуклюже потирал ручищей обезьянью физиономию. Соня снова беззаботно похрапывала у моих ног, совершенно позабыв о печальной участи своей родни. Вокруг виднелись современные кварталы, мы стояли у ворот какого-то парка. Мимо двигались толпы людей, преимущественно молодежи, направляясь к зеленым лужайкам. Кто-то на ходу кинул в урну газету, и я подхватил ее. Это был «Сан-Францисский оракул». В глаза бросился заголовок, набранный аршинными буквами: ПЕРВЫЙ ВСЕНАРОДНЫЙ ПОП-ФЕСТИВАЛЬ Год тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, я родился — рожусь — только через десять лет! Знаменитое Лето Любви! Квартилла перестала кружиться и обернула ко мне сияющее лицо. — Лаурентиус! Это просто замечательно! Ты перенес нас в свой подземный мир! — Где-то так, — хмыкнул я. — С ошибочкой на полсотни лет и ширину континента. — Я и не подозревала, что в царстве Плутона есть такие чудеса! Вот Альбуция удивится! Меня охватили угрызения совести. Взял и выдернул бедную девочку из родного времени и места, причем навсегда, из чистой жадности, чтобы и дальше лицезреть ее прелести. А что теперь — как я ей расскажу? — Понимаешь, Квартилла… Ой! Клинок Гермероса уперся мне в горло. Судорожно сглотнув, я измерил кадыком его остроту. — Демон проклятый! — сплюнул вояка. — Нечистый дух! Сейчас же верни нас в Рим или я проткну тебя как мешок дерьма! — Послушай, Гермерос… Это не так просто, как ты думаешь… Лезвие впилось в кожу. — Хватит отговорок! Живо! — Я не могу! У Гермероса, по-видимому, в спине скрывалась такая же кнопка, что у Мэри Энн. Угрюмое лицо его мгновенно вспыхнуло бешеной яростью. — Тогда пусть я буду проклят, а ты сдохнешь! Снова зажмурившись, я лихорадочно пытался припомнить какую-нибудь молитву. — Эй, чувак, ты что там бузишь? — послышался незнакомый голос. — Не горячись, брат, расслабься, — поддержал его другой. Я открыл глаза. По бокам Гермероса стояли двое незнакомцев. С волосами до пупка или того ниже, лица разрисованы цветочками и символами мира. На одном был высокий цилиндр, белая рубашка с кружевами и расклешенные джинсы, другой щеголял в бандане, над которой болтались тряпичные кроличьи уши, меховой жилетке на голое тело и зеленых бархатных брючках в обтяжку. — Твоей чикалкой и поранить кого-нибудь недолго, — укоризненно заметил Цилиндр. — Разве ты не знаешь, что сегодня в программе только кайф под солнышком? — поднял брови Кролик. Внешность хиппи явно выбила из колеи защитника империи. Обретя наконец дар речи, он недоуменно покрутил головой. — Мне много чего пришлось повидать: и друидов, которые мажутся синькой и бегают в чем мать родила, и вшивых сирийских отшельников, дочерна сожженных солнцем. Но я готов отдать в рабство собственную мать, если встречал когда-нибудь адово отродье, подобное тому, что ты вызвал, колдун! — Скрипнув зубами, Гермерос снова поднял меч и приставил к моему горлу. — Пускай они разорвут меня на куски, но я сделаю что задумал! Цилиндр обернулся ко мне. — Ты врубился в его базар, чувак? — Он сказал, что рад вас видеть, но меня все-таки убьет. Кролик прищелкнул языком. — Не в кайф. — Напряжно, — согласился Цилиндр. — Негатив. — Полный отстой. Заложив в рот два пальца, Кролик издал пронзительный свист. Из толпы мгновенно материализовалась парочка здоровенных Ангелов Ада, грязных, бородатых и затянутых в кожу. Прежде чем Гермерос успел сообразить, что к чему, он уже болтался между ними со скрученными локтями. Я с облегчением перевел дух, соображая, что сказать. |