Онлайн книга «Бытие наше дырчатое»
|
— А то не фригидная, что ли? — шипел он в ответ, расстёгивая на ней блузку. — Я тебе не Отечество, я тебя… Трудно даже сказать, кто кого в итоге изнасиловал на том газоне. Да и так ли уж это важно? — Вот тебе твоё Сызново, вот тебе!.. — рычал он. — Симулянт! Космополит! — с отвращением выдыхала она. Со стороны аллеи за их неистовством давно уже наблюдали два патрульных санитара. Но к натуралам претензий быть не могло, а этим двоим ничего не пришьёшь, поскольку уголок они выбрали самый что ни на есть безлюдный. Стало быть, не эксгибиционисты. В конце концов один из санитаров махнул рукой, и белые халаты разочарованно растворились в сумерках… Взаимная ненависть противников была настолько гармонична, что высшей её точки они достигли одновременно. Одевались с вызовом, не пряча глаз — напротив, меряя друг друга презрительными взглядами. Каждый полагал партнёра опущенным. — Ненавижу! — напоследок процедила она и ушла, исполненная правоты, по хрусткой гравийной дорожке. Ей и впрямь не в чем было себя упрекнуть: акт половой ненависти с врагом никак не может считаться предательством. По пути домой Артём останавливался под каждым фонарём, озабоченно осматривал рукава, обирал с пиджака травинки, пытался отчистить зелень с коленок и укрепить полуоторванные пуговки путём заматывания ниточек. Одной пуговки не наблюдалось вообще. Там, видно, и осталась, на газоне. Может, соврать, что побили в «Прибежище»? Дескать, не сошлись во взглядах… Ну да, побили! А синяки где? Плохо… Наладонник-то хоть цел? Достал, включил. Цел. Надо же! Мимо прошла молодая натуралка с указательным пальцем в правом ухе. Должно быть, придерживала втулку сотика. — А что он может возразить? — ликующе вопрошала она. — Он мне слово — я ему диагноз… Войдя в тонко благоухающий хлоркой подъезд, Стратополох небывало долго поднимался на второй этаж, останавливаясь в раздумье через каждые три ступени. Просто не знал, как поступить. Сразу нырнуть в ванную комнату и там привести одежду в порядок? А пуговки? Муж, попросивший у жены иголку с ниткой, — уже изменник, иначе бы он просто велел залатать что у него там порвалось. Даже если вообразить, будто Артёму удастся незаметно слямзить швейные принадлежности (знать бы ещё, где они лежат!) и произвести ремонтные работы втайне, Виктория быстро и неминуемо углядит следы его неумелой мужской руки. С кряхтеньем отомкнул дверь, вошёл. Первым в прихожую высунул физию Павлик. Рот до ушей, в глазах чёртики, на шее юннатский галстук нежно-голубого цвета. Завидевши такое, Артём оторопел настолько, что все его проблемы повылетали из головы. — Эт-то ещё что за… — А это Митькиной сеструхи галстук! — радостно отрапортовал сын. — Из-за которого мы сегодня Митьку из юннатов выгоняли… — Выгнали? — Нe-а! На поруки взяли. — Кто? — Да все! И я тоже. — Откуда он у тебя? — Трофей. Я ему говорю: хочешь на поруки — галстук гони! — Так это не трофей, а взятка. — Ну, взятка… — А если увидит кто-нибудь? — Так я ж на улицу в нём не выхожу. Скажи, прикольно? — А мама? — А я ей сказал, что у нас карнавал завтра… То есть не карнавал… этот… маскарад… — Ну-ка быстро иди и сними! И чтобы я тебя больше в таком виде… Но тут в прихожую выглянула хмурая Виктория, строившая, должно быть, весь день зловещие планы отправки нетрадиционного супруга на принудительное лечение, — и Артём мигом вспомнил о собственном непотребном облике. — Да понимаешь… — не дожидаясь рокового вопроса, снова закряхтел он. — Возвращался из «Прибежища» через парк, а там канава, оступился — ну и… Осмелился поднять глаза и успел увидеть, как широкоскулое лицо жены приняло на миг удивлённое выражение, а затем словно бы осветилось изнутри. — Не умеешь ты врать, — с ласковой грустью сказала преобразившаяся Виктория, и пухлые губы её тронула мягкая улыбка. — Какое «Прибежище»? Не было тебя там… — Т-то есть… почему… Был. Меня там видели… Могут подтвердить… — Ну, может быть, на минутку и заскочил, для отмазки… — Не сводя с него смеющихся карих глаз, подошла вплотную, сняла травинку с пиджака, нежно огладила твёрдую мужскую щёку. — Глупый ты, глупый… — промолвила она. — Дурашка… Столько времени голову морочил… Лучше бы сразу правду сказал… — Нет, позволь… — оскорблённо отстранился он. Она легонько дёрнула его за ухо. — Ах ты, проказник! Ну, пойдём ужинать… Чего угодно ждал Стратополох, только не такого приёма. Да, он прекрасно помнил, что, когда несколько лет назад отконвоировал Вику в клинику Безуглова, её там закодировали в числе прочего и от беспочвенной ревности. Но от беспочвенной же! А тут все улики налицо… В какой-то степени это было даже обидно. Пока облачался в домашний халат, супруга успела осмотреть и оценить повреждения на брюках, пиджаке и рубашке. — Пуговки я переставлю, — успокоила она. — Как её зовут? — Кого? — Пуговку. — Вика… — взвыл Артём. — Ну вот как перед Господом Богом… Не знаю я, как её зовут! Всё вышло случайно, понимаешь, случайно! Если хочешь, по идейным мотивам… Ничего личного! — Хорошо-хорошо! По идейным — так по идейным. Я же не ругаю тебя. Я просто счастлива… — Чему ты счастлива? — Тому, что мужу меня нормальный человек… — Сумасшедший дом… — простонал он хватаясь за голову. * * * Ужин был изумителен. Он был даже изумительнее обеда, поскольку не сопровождался тихими проникновенными склоками. — Слушай, а где портрет? — спросил вдруг Артём. Первого лица на стене кухни больше не наблюдалось. Не мозолило глаза и оскорбительное изречение. Виктория вздрогнула и потупилась. — В шкафу, — продал Павлик. А галстук так и не снял, вредина! — Почему в шкафу? — Ну… — беспомощно сказала Виктория. — Он же тебе не нравится… И Артём Стратополох с мысленным стенанием вновь осознал себя мерзким растленным типом. Она же всем дорогим жертвует для него, всем самым ей дорогим! — М-м… А ты не могла бы… — переждав спазм совести, попросил он, — …достать на минутку… Встревожилась, пожалуй, даже слегка испугалась. — Зачем? — Надо… Встала, беспрекословно принесла, подала с опаской. Странно. Чего опасается-то? В лёгком недоумении Артём перевернул портрет, словно ожидал прочесть на обороте что-нибудь этакое, от руки: «Виктории Стратополох — на память. Доктор Безуглов». |