Онлайн книга «Бытие наше дырчатое»
|
В стройности первоначальной. Владислав Ходасевич — Артём Григорьевич!.. Опять всё та же супружеская чета. — Поздравляем, поздравляем… — лучась радушием, пела медоточивая соседка, глаза же у самой опасливо постреливали по сторонам. — Такая честь, такая честь… Неужели на премию Безуглова? Серенькое костистое личико супруга под козырьком серенькой кепки вымученно покривилось в неком подобии заискивающей улыбки. Из кармана плащика опять торчал свежий номер газеты «Будьте здоровы!». — Вот о ком вам написать надо, вот… — указывая на невзрачного спутника жизни, умильно продолжала соседка. — Всю жизнь за правду страдаем, никак справедливости не добьёмся… Да и где она, справедливость? — вздохнула она, пригорюнившись. Кое-как отвязавшись и заверив, что обязательно выслушает при случае душераздирающую историю их трудной жизни, Стратополох проник в подъезд, где задержался, восстанавливая истерический настрой, частично утраченный после беседы с соседями. Любую, даже самую мягкую попытку привести его к общему знаменателю он воспринимал всегда как посягательство на свою внутреннюю свободу. Но теперь… То, что происходило теперь, даже сравнить было не с чем. Чувствительная ранимая душа литератора билась, корчилась и требовала учинить в знак протеста нечто самоубийственное: ну, например, взять и отказать Безуглову, когда тот попросит о встрече. Да, но, с другой стороны, обнадёжил, согласился сотрудничать, даже что-то там подписал… Неловко людей подводить. А им его так обжимать — ловко?! «В конце концов клялся я не вам, а Гиппократу!» Родной двери Артём достиг в остервенении. Однако стоило войти в прихожую, шибануло ароматами, от которых он успел, оказывается, отвыкнуть напрочь: никотин, перегар и почему-то водяной пар. Как в бане. Посреди комнаты растопырилась гладильная доска, возле которой стоял разобиженный Павлик в трусиках и собственноручно утюжил шорты. Белая рубашка и розовый галстуке клинообразной подпалиной висели, перекинутые через спинку стула. — Где? — угрюмо спросил Артём. — В кухне, — буркнул Павлик. Стратополох прошёл в кухню. Возле загромождённого чем попало стола сидела распустёха распустёхой пьяненькая Виктория в халате и курила три сигареты сразу: одна дымилась во рту, другая — в пепельнице, третьей супруга дирижировала в такт мыслям. «Интересно, закурить попросит?» — мелькнуло в голове. — Дай закурить! — грубо потребовала Вика, заметив наконец Артёма. При этом окурок выпал у неё изо рта и, рассыпая искры, покатился по полу. Стратополох нагнулся, поднял, погасил огонёк в пепельнице. Потом, не спуская глаз с жены, молча опустился на табурет. То есть попросту взяли и раскодировали. А вроде говорили, только побочные последствия уберут… Или там всё уже настолько перепугалось, что потяни за одну ниточку, целый узел распустишь? — Ну ты дашь мне вообще спички или нет? — всё более раздражаясь, продолжала она. — Дальше что? Даль-ше что?! Спичек я достойна?.. по крайней мере… Любить твою в три обаяния мать!.. Спички дай… Спички! — взвизгнула она нарочито пронзительным голосом. В дверях кухни появился Павлик с утюгом. Утюг фыркал и поплёвывал. — Да отправь ты её обратно! Пусть снова закодируют! — А ты молчи! — немедленно отозвалась невменяемая Виктория. — Сопля!.. — Сам сейчас позвоню! — пригрозил сын. — Павлик, — процедил Артём. — Ты же Стратополох, а не Морозов… — Морозов? — Да был один такой… юный натурал… — М-м… — застонала Виктория. — Что ж такое? Любят — и фамилии не спрашивают… Спички мне можно вообще?.. Не выдержав, Артём поднялся с табурета и со стуком положил перед ней на стол зажигалку. — М-м… А сигарету? — Сигарета у тебя в руке. Виктория непонимающе уставилась на то, что было у неё зажато между указательным и средним пальцами. Внезапно пришла в ярость, кинула окурок в стену, завыла, затопала ногами. Тапочки разлетелись по кухне. Артём затушил искры, отправил сгоревшую до фильтра сигарету к первым двум и пошёл звонить в диспансер. — Да понимаете… — ответили ему. — Мы вообще-то хотели ей недельку отдыха дать… — А нам? — Что — вам? — Нам с сыном вы недельку отдыха дать не хотите? — Что?.. Совсем плохо? — Совсем. — Ну давайте хоть денька через три… — взмолились в трубке. — Очередь у нас! Хуже, чем перед выборами тогда… — Три дня выдержим? — дав отбой, мрачно спросил Стратополох сына. — Три дня?! — ужаснулся тот. В кухне что-то грохнуло. Кажется, разбилось. Пошёл, посмотрел. Напольная ваза. Та самая, куда он поставил вчера большую, как кочан, розу. Сама роза лежала в луже среди обломков. — Какие проблемы? — с вызовом спросила Виктория. А ведь кодировали-то её не только от алкоголизма и табакокурения. Впереди ещё наркозависимость, склонность к супружеским изменам и — мама родная! — патологическая ревность. Не дай бог, вспомнит сейчас про Пуговку — и прощай, кухня, со всей утварью… Стратополох скривился, как от боли. — Уй-юй-юй-юй… — презрительно сказала Виктория. — Расхныкался! Поди Безуглову пожалуйся… Перевести, что ли, стрелки на Президента? Всё безопаснее… — Безуглов как раз нормальный мужик, — процедил Артём. — В отличие от некоторых… Круто повернулся, вышел в большую комнату. Там он принял таблетку, и отчаянное беспокойство сменилось спокойным отчаянием. Потом достал из шкафа портрет. — Не смей! — завопила Виктория, когда муж, появившись на кухне, полез прикреплять изображение на прежнее место. — Сними этого урода! Он нас зомбирует!.. — И правильно делает! — огрызнулся супруг. — Вот попробуй только сорви!.. Ссору прервал телефонный звонок. Так и не успев водрузить портрет, Стратополох подошёл к аппарату. — Привет, — сказал Безуглов. — Чем занимаешься? — Портрет твой на стенку вешаю, — хмуро ответил Артём. — А серьёзно? — Куда уж серьёзней! Вот он, под мышкой… — Выкинь его на фиг, — посоветовал Президент. — Слушай, что-то я в прошлый раз был не в лучшей форме… А разговор-то у нас вроде интересный завязывался… Короче, выходи давай. У меня тут личное время образовалось. Сейчас за тобой заедут… Артём замялся. Последняя судорога неловкости. — Да видишь ли… Есть определённые сложности… |