Онлайн книга «Юность кудесника»
|
— Что подогнал? — испугался Аркадий. — Известно что. Сумму квадратов катетов под квадрат гипотенузы… Ты кто по образованию-то будешь? — Филолог, — сдавленно ответил Аркадий. — Язык, литература… История… — Ну, тебе легче… — поразмыслив, утешил Андрон. — Не то что физикам. Ты-то людские ошибки изучаешь, а они-то — Божьи… — Изрёкши глубокую эту мысль, владелец платформы крякнул, помолчал. — Далеко собрались? Оба посмотрели в противоположный угол, где сосредоточенный Глеб выпытывал что-то втихаря у чёрных следопытов. — Не знаю, не сказал… Похоже, ответ сильно озадачил Андрона. — Погоди! Я думал, ты его в проводники взял… — Не я его… он меня… То есть не в проводники, конечно… — Он — тебя? — Квадратное лицо владельца платформы отяжелело, снова стало беспощадным. — Нанял, что ли? — Ну, в общем… да. Копать… — Много заплатил? — Не заплатил ещё… заплатит… Сто баксов. Андрон с сожалением посмотрел на него, поднялся, помрачнел и, ни слова не прибавив, двинулся, по-моряцки приволакивая ноги, к чересчур разогнавшемуся маховику. * * * Тормозили долго, с душераздирающим визгом. Физии у всех стали как у китайцев. Пока «перпетуй мобиль» окончательно остановили и стреножили, сточенное наискосок остриё лома разогрелось до вишнёвого свечения и стёрлось по меньшей мере ещё сантиметра на полтора. В ушах отзвенело не сразу. Высаживались с перебранкой. — Андрон! Ты когда нормальный тормоз заведёшь? — Не замай его! А то ещё плату за проезд поднимет… Такое впечатление, что за вычетом железнодорожного тупичка пейзаж ничуть не изменился. Единственное отличие: в просвете между пологими песчаными буграми посверкивало озерцо. «И стоило переться в такую даль!» — невольно подумалось Аркадию. Разбрестись не спешили: проверяли снаряжение, амуницию, досказывали байку, меняли «палец» в «клюке». Проще говоря: батарейку в металлодетекторе. — Слышь, Харлам! Может, и нам тоже с ними на Чумахлинку? — А! Хрен на́ хрен менять — только время терять… Раздался звук пощёчины, одним комаром стало меньше. — Начинается… — пробормотал кто-то из копателей, спешно опуская зелёную вуаль. — А всё Стенька Разин! Просили его комара заклясть — не заклял… — Правильно сделал! — огрызнулся кто-то из рыболовов. — Это вам, кротам, всё едино! А Стенька умный был, так и сказал: «Дураки вы! Сами же без рыбы насидитесь…» Наконец с платформы спрыгнул Глеб. Видимо, задерживаться было вообще в обычае юноши. С плеча его, напоминая размерами опавший монгольфьер, свисал пустой рюкзак. Если это под будущую находку, сколько же там копать? — Пошли, — сказал он, вручая напарнику сапёрную лопатку. Оба кладоискателя двинулись было по направлению к темнеющей невдалеке дубраве, но были окликнуты Андроном. — Эй! Филолог! Как тебя?.. Сдай назад! Забыл кое-что… Вроде бы забывать Аркадию было нечего, но раз говорят «забыл», значит, забыл. Пожал плечами, извинился перед насупившимся Глебом и трусцой вернулся к платформе. Вскарабкался по железной лесенке, вопросительно посмотрел на монументального Андрона. Тот медленно, с думой на челе вытирал ладони всё той же ветошкой и ничего возвращать не спешил. — А ну-ка честно! — негромко потребовал он. — На Дурман-бугор идёте? — Понятия не имею, — честно сказал Аркадий. — А ты знаешь, что там две экспедиции пропали? — зловеще осведомился эксплуататор вечного двигателя. — Клад-то — заговорённый… На тридцать три головы, между прочим! Молодецких, самолучших… И никто не знает, сколько их ещё положить осталось… Лишняя она у тебя, что ли? — И вы в это верите? — с любопытством спросил Аркадий. Но Андрон так на него посмотрел, что мировоззрение вновь дало трещину. А тут ещё со стороны озерца пришёл пронзительный вибрирующий вопль. То ли резали кого, то ли учили плавать. — Короче, мой тебе совет: деньги — верни… — Да я не брал пока! — Тогда совсем просто. Скажи: передумал… — Н-но… он же на меня рассчитывает… договорились… Да что вы беспокоитесь, ей-богу! Мы же вдвоём идём… Глеб вроде человек опытный… местный… — В том-то и дело… — мрачно прогудел Андрон. * * * Родившемуся в аномальной зоне обидно слышать, когда её так величают. Вросши корнями в энергетически неблагополучную почву, сердцем к ней прикипев, он вам может за малую родину и рыло начистить. Поймите же наконец: вы для него тоже аномальны! Говорят, привычка — вторая натура, из чего неумолимо следует, что натура — это первая привычка. Однако натурой мы называем не только склад характера, но и окружающую нас природу. Взять любой клочок земли, объявить аномальной зоной — и он, будьте уверены, тут же станет таковой. Почему? Потому что нам об этом сказали. И не случайно многие авторы сравнивают наземный транспорт с машиной времени: чем дальше уезжаешь от города, тем глубже погружаешься в прошлое. А в прошлом не только моральные нормы — там и физические законы иные. Кто не верит, пусть полистает учёные труды средневековых схоластов! Зная с детства Колдушку как свои пять пальцев, Глеб Портнягин не видел в ней ничего необычного. Вечный двигатель? Делов-то! Пацанами они здесь и не такое мастерили. Другое дело — Аркадий Залуженцев, чьё детство прошло в иной аномальной зоне, именуемой культурным обществом. Для него тут почти всё было в диковинку. — Это — Дурман-бугор? — поражённо спросил он. Увиденное напоминало старую воронку от тяжёлой авиабомбы. Точнее — от нескольких авиабомб, старавшихся попасть вопреки поговорке в воронку от первой. — Сколько бы ни рыться, — проворчал Глеб, сбрасывая пустой рюкзак на плотную, поросшую травой обваловку. Чувствовалось, давненько никто не тревожил эти ямины шанцевым инструментом. — И много тут экспедиций пропало? — как бы невзначай поинтересовался будущий землекоп, втайне рассчитывая смутить напарника своей осведомлённостью. Расчёты не оправдались. — Если не врут, то две… — А причины? — Я ж говорю: меня не было, — равнодушно отозвался самоуверенный юноша, высматривая что-то на дне и сверяясь отнюдь не с пергаментом, но с половинкой тетрадного листка. — А всё-таки! — не отставал Аркадий. — По записи выходит: там… — задумчиво молвил подельник, указав на самую глубокую выемку. — Ну что?.. Раньше сядешь — раньше выйдешь. Лезь… Обречённому на заклание стало весело и жутко. — А сам-то что ж? — подначил он. |