Онлайн книга «Алая аура протопарторга»
|
– Да нельзя… нельзя тебе было брать эту икону! – Почему нельзя?.. А это что в углу стоит?.. – Нет, я не могу… – простонал Николай. – Аристарх, ну хоть ты ей растолкуй!.. – А как это я растолкую? – испуганно сказал Аристарх. – Ты же сам говорил, что данные секретны… Отменно сказано! Можно было побиться об заклад, что после таких слов Ника выпотрошит обоих, но до истины докопается… Так оно и случилось. Уже через несколько минут совершенно измочаленный Николай Выверзнев сидел в кресле, уронив лицо в ладони, и старческим бессильным голосом излагал все как на духу: – Наша сотрудница… – Ах, ваша сотрудница?.. – Да… наша сотрудница… должна была взять чудотворную икону и выйти к блокпосту… А у баклужинских пограничников задание: попытаться ее задержать… но при виде иконы все они падают ниц… по команде… – Прелестно!.. Значит, как выкрадывать икону – так я, а как падать ниц – так перед ней?.. – На лыцкой стороне все тоже падают ниц… – Ах, и на лыцкой тоже?.. – Да… К мосту сбегаются толпы комсобогомольцев… Ну, в смысле, наши люди в комсобогомоле, а там уже все прочие… Сопровождаемая толпой, сотрудница идет с иконой в Лыцк… – А почему не я?! Ахнула тишина. Выверзнев и Аристарх, глядя на разъяренную Нику, слегка отшатнулись. Анчутка наполовину ушел в стену. – Да потому что я тебе запрещаю! – опомнившись, рявкнул Выверзнев. Собственно, с этого момента операцию можно было считать начавшейся… Приблизительно в то же самое время или даже чуть пораньше того в служебное помещение чумахлинского блокпоста ворвался разъяренный кряжистый отрок в бронежилете поверх пятнистого комбинезона. – Пристрелю падлу!.. – кровожадно пообещал он. – Какую?.. – с интересом спросили у него, прекращая чистить оружие. – Какую-какую!.. Хренопятую! Лезет и лезет за шлагбаум! Вышвырну – опять лезет!.. – А чего это он? – Чего-чего… Африкан его перед смертью проклял, а наши расколдовать не могут!.. Теперь вот к мавзолею рвется – в Лыцк… – А как проклял-то?.. Отрок хотел снова заругаться, но вместо этого взгоготнул, повеселел и ясными простыми словами сообщил товарищам по оружию, как именно покойный протопарторг проклял стащившего ботинки воришку и что у того выросло на пятке… – Да гонишь!.. – усомнился кто-то. – Не веришь – поди посмотри… Несчастный сидел понурясь на обочине метрах в двадцати от шлагбаума. Правая нога была замотана тряпицей. – Здорово, контрабандист… – приветствовал его один из подошедших. – Давай показывай, чего ты там без пошлины в Лыцк провезти хотел… Декларацию заполнять будем… Калека затравленно посмотрел на балагура и не ответил. – Показывай давай, а то обыщем… – Погранец слегка повысил голос. – На, обыскивай! – остервенело бросил калека и ткнул в воздух спеленутой пяткой. Пограничники с несколько оскорбленным видом отодвинулись и заложили руки за спину. – Гля, обиделся!.. – с удивлением сообщил один другому. – Жрать охота… – злобно сказал калека. – С утра не жрамши… Сторговались за буханку хлеба и банку тушенки. Обиженный Африканом бедолага размотал тряпицу и выставил половозрелую пятку на всеобщее позорище. Потом, не обращая внимания на жизнерадостный гогот погранцов, накинулся на жратву. Утолив первый голод, вскинул голову и заметил, что народу вокруг поприбавилось. – Так! – решительно сказал он, вновь пеленая ступню. – А вы куда, на халяву? Ишь, деловые… – Сколько за погляд? – ухмыляясь, осведомился огромный шофер следующего за бугор фургона. – Червонец, – отрубил калека, кладя перед собой кепку. Еще раз осмотрел толпу и, заметив миловидное девичье лицо с наивно распахнутыми глазами, добавил сурово: – С баб – четвертак!.. Машин у моста скопилось в тот день много. В кепку летели алые червонцы с профилем Нехорошева и радужные четвертаки, где старый колдун Ефрем был изображен вполоборота. Затем уникумом заинтересовались интуристы – и в кепке зазеленело. Озадаченно помаргивая, страдалец пересчитал выручку, как вдруг сообразил, что за такую сумму он запросто может нанять любого контрабандиста и без проблем переправиться на тот берег. Огляделся. Облака над лыцкой стороной уже розовели и золотились, отражаясь в перламутровой наклонной поверхности Чумахлинки. Вдали в недвусмысленной близости от нейтральных вод болталась моторка известного браконьера Якоря. Сам Якорь беседовал с кем-то, уцепившимся за борт, – должно быть, с водяным… Потом дернул тросик стартера – и лодка двинулась к баклужинскому берегу. За клиентом поплыл… Калека еще раз заглянул в лежащую перед ним кепку – и поймал себя на мысли, что за кордон его уже как-то не тянет. Здесь-то все-таки какая-никакая, а Родина… Середина и конец мая для маломерного флота время сложное. Впрочем, другого флота на Чумахлинке и не водится… Мало того, что разлив, а тут еще чехарда с календарями! То в одну сторону поверхность наклонена, то в другую… Сколько из-за этого моторок каждой весной опрокидывается – лучше не считать… В Баклужино воду уже неделю как подобрало, а в Лыцке она только-только еще собирается пойти на убыль – застоялась в низинах и оврагах, подернулась пленкой, как глаз курицы… Паспорт у Якоря был баклужинский, поэтому в светлое время суток он в территориальные лыцкие воды старался без нужды не соваться. В тот самый час, когда над левобережьем начинает розоветь и золотиться закат, а правобережью еще хоть бы хны, за кормой плеснуло не по-рыбьи, затем на борт легла пятерня с перепонками – и показалась лягушачья морда размером чуть меньше человеческой. Глаза – как волдыри. – Ну и чего?.. – лениво спросил Якорь. – Да за тобой послали… – простуженно, с хрипотцой отвечал речной житель. – А чего надо?.. – все так же равнодушно осведомился старый флибустьер речных затонов. – В Лыцк кое-кого переправить… – Обождут… – обронил Якорь. – Стемнеет – тогда… – Не! Не обождут… – сказал водяной. – Велено: прямо сейчас… Якорь потянулся. – Слышь, Хлюпало… – поинтересовался он через зевок. – А хочешь, гребень на дембель подарю? Бороду расчесывать… В следующий миг лодка резко накренилась, и контрабандист едва не вошел торчмя головой в пологий скат реки. – Ты чего?! – заорал он. – Шуток не понимаешь?.. Лягушачий рот распялился ширше прежнего. – Не-а!.. – хрипловато и глумливо отозвался Хлюпало. – И те, что тебя ждут, – тоже… |