Онлайн книга «После нас - хоть потом»
|
В Гришиной комнате скрипнула койка. Я удивился и, прихватив пистолет, направился к нему. — А я думал, ты Люську пошел провожать… Гриша неподвижно сидел на койке, уставясь куда-то в угол. — Я не имел права втягивать тебя в эту историю, — глухо сказал он. — И ее тоже… Неужели он весь вечер так просидел — глядя в стену? — Ну пойди повесься тогда, — предложил я. — Чего уж теперь… — Понимаешь… — сказал он. — Вернуть меня обратно — это для них дело принципа… Они не отступят, Минька. — А ты меня не пугай. Я и так боюсь. Он недоверчиво посмотрел на меня. — Правда? — А то нет? — проворчал я. Помолчали. — А хуже всего, конечно, то, — уныло добавил Гриша, — что они, в общем-то, правы… — Слушай, ты! — рявкнул я. — Ангелочек! Они тебе что, много доброго сделали? Правы! Мухтар — и тот больше тебя соображает… Чего уставился? На хороших людей собака выть не станет!.. Почему Люську провожать не пошел? Плечи у Гриши сразу опустились, взгляд потускнел — сидит, в стенку смотрит. — Будет лучше, если мы с ней поссоримся… — Поссоритесь?.. Ты с какого гвоздя сегодня сорвался? — Если я вдруг исчезну… для нее это будет ударом. — Ага… — сказал я, помаленьку приходя в себя. — Нормально… А раньше ты что же? — Раньше она не относилась ко мне серьезно. Вот так! А я думал, он ничего не понимает… — Пойдешь завтра провожать! — бросил я. — И попробуй только не пойди! Тут я спохватился, что постоянно тычу в Гришу стволом, и засунул пистолет рукояткой в карман. Гриша моргал. Поссориться с Люськой — пара пустяков, а вот помириться… Внезапно лицо его прояснилось. Придумал, значит. — Минька, — осторожно начал он. — Тридцатого наши всей сменой за грибами собираются… На автобусе… — Не бери в голову, — сказал я. — Да, но… Люся ведь тоже едет… — Слушай, Гришк! Ты просто не знаешь, что я за человек! Вот попомни мои слова: стоит нам высунуть нос за город — и машинка заработает! По закону подлости — знаешь такой закон?.. В общем, никаких грибов, Гриша. Нельзя нам от майора отрываться… Кончался август. И я не знаю, в чем дело, но только Наташка стала попадаться мне на глаза чуть ли не каждый день. Еле успевал на другую сторону переходить. Но однажды все-таки не уберегся. — Ну куда ты полез, Миша! — услышал я совсем рядом ее рассерженный голос и, вздрогнув, остановился. — Куда тебя понесло? Вернись сейчас же! Это она со своим пацаном воевала. Увидев меня, растерялась. — Миша?.. Здравствуй… А губы — ну совершенно детские. И носик такой пряменький, аккуратный… — Привет… — осторожно отозвался я. — Как жизнь? — Вот… погулять вышли… — ответила она. Я смотрел на нее и соображал, что бы еще такое сказать. — Я слышал, развелась ты… — Развелась. А ты? Так до сих пор и не женился? — Да некогда все, — сказал я. — Дела. Тут подошвы моих кроссовок словно приплавились к асфальту, а рука сама прыгнула в сумку, где лежал пистолет. Вдоль решетки сквера прямо на нас шли трое молодых людей. Все одного роста, смуглые, горбоносые… Гортанно переговариваясь, прошли мимо. С Кавказа, видать, ребята… Я наконец обратил внимание, что Наташка меня о чем-то спрашивает. — Дела? Какие? — Такие дела, что закачаешься, — хмуро ответил я. — Скамейку нашу помнишь? — спросила она вдруг. Я буркнул, что помню. — Сменили ее. Новую поставили… — Серьезно? — сказал я. — Надо пойти посмотреть. Она жалко улыбнулась уголком рта. — Чего уж там смотреть… Замолчали. Наташкин пацан штурмовал ограду сквера — протискивался меж прутьев туда и обратно. — А у меня день рождения скоро… — И что? — насторожившись, спросил я. — Приходи. Если сможешь, конечно… Так… Потянули телка за веревочку… Не дурачок ведь, понимаю, в чем дело. Все прекрасно понимаю. Не дождалась, выскочила замуж, промахнулась, развелась, вспомнила, что Минька Бударин до сих пор не женат. — Не знаю, в общем… — промямлил я. — Мы тут, понимаешь, как раз тридцатого всей сменой за грибами выезжаем… Кое-как унеся ноги, решил взглянуть на новую скамейку. Посидел на ней, потрогал гладкий брус, где раньше было вырезано крупно и глубоко: «НАТАША!» Ладно. По грибы — так по грибы. За мной ведь тоже, как за Гришей, глаз да глаз нужен. Оставь меня в городе — возьму да и сорвусь на день рождения, кто меня знает! Кто-то остановился передо мной, постоял немного и сел рядом. Я покосился на подсевшего и увидел, что это Бехтерь. — Ну, здравствуй, — неприветливо сказал я ему. — Что? Лавки другой не нашлось? Бехтерь снял фирменные очки и долго тер переносицу. — Ну хоть бы ты мне, что ли, объяснил, — с тоской попросил он. — Бил я его тогда или мне это так, от злости померещилось? — От злости, — сказал я. Бехтерь усмехнулся. Что-то плохо он выглядел — то ли больной, то ли усталый. — Ничего, — сказал он. — Она еще с ним наплачется. — Это почему же? — Наплачется, — упрямо повторил Бехтерь. — Вот увидишь. Я-то знаю, что он за человек… — А ты-то сам что за человек? Бехтерь вдруг ухватил меня за руку. — Минька! — сказал он. — Не хотел я с ним тогда драться, веришь? Хотел подойти, поговорить по-людски, с глазу на глаз… Она ведь заявление из загса забрала. Минька! А он даже говорить со мной не хочет. Морду воротит, понимаешь? Простите, говорит, мы с вами не знакомы… Ах ты, думаю!.. Бехтерь задохнулся и умолк. Так это он, выходит, один на один отделал того… которого я потом рейкой? Ай да Валька! Как же надо было разозлиться!.. — Не того ты отлупил, Бехтерь, — сказал я ему. — Не Гришу. Он вскинул голову. — Что… правда? — Правда, — сказал я. Бехтерь подумал, потом уныло кивнул. — И что он теперь? Этот, кого я… В суд на меня, да? — Да нет, Бехтерь, — вздохнул я. — Никто на тебя в суд подавать не будет… Первый раз в жизни я говорил с ним не раздражаясь. А может, меня и раньше раздражал не столько сам Бехтерь, сколько этот его дурацкий фирменный оскал. |