Онлайн книга «После нас - хоть потом»
|
— Помочь? — спросил Портнягин, забирая у неё пассатижи. Уж больно грохот достал. — Ой, спасибо! — зарделась она. Девочка этакая. Полтора на полтора. — Не за что… — натужно произнёс Глеб, силой выправляя погнутую жестяную дверцу. Выправил, вернул инструмент. Жертва аутотренинга восхищённо заойкала, заахала, принялась благодарить. Портнягин особо не прислушиваясь, подошёл к своему ящику. Отомкнул. Осторожно, чтобы невзначай не потревожить предназначенный специально для разносчиков рекламы крепкий сухой стебель щелбан-травы, извлёк корреспонденцию. — А мой-то влазень совсем остервенел! — Внутренняя улыбка не к месту придала фразе мечтательную задумчивость. — Как его Леночка терпит — ума не приложу… Влазнем Калерия Леонтьевна именовала своего зятя Иннокентия, которого шибко не любила и всё пыталась развести с дочерью. — Так и не отсохла? — рассеянно спросил Глеб, проглядывая адреса. — Ой, знаете… Вроде всё делала, как вы говорили: ущербной луны дождалась, на соль нашептала… «Чёрт с чертищей сидят на пепелище…» В солонку им подсыпала, остаток по углам разбросала. Сначала вроде помогло, а потом опять помирились! Крепко, видать, присушил… — Вряд ли, — равнодушно отозвался ученик колдуна, хорошо зная манеру соседки срывать консультацию на халяву. — Отката не было? — Чего-чего не было? — Отката, — повторил Глеб. — Ну, когда порчу снимают, она обычно возвращается на того, кто её навёл… — Н-нет… Не было… — Значит, просто не подействовало. Они у вас не атеисты оба? — Что вы!.. — Тогда не знаю… Калерия Леонтьевна пригорюнилась. В сочетании внутренней улыбкой выглядело это жутковато. — Чует моё сердце, Калерия сегодня припрётся, — хмуро известил Глеб, бросая корреспонденцию на стол. — А я тут при чём? — лукаво молвил старый колдун Ефрем Нехорошев. — Кто у нас по женскому полу спец? — Да я так, к слову… — Портнягин взглянул в окно. Зима. Утоптанную дорогу пересекал чёрный котяра с заснеженной спиной, давний соперник серо-белого Калиостро. Он явно собирался перейти двор, но не знал как. Кругом сугробы. Остановился в растерянности. Делать нечего — побежал где положено, по прокопанной тропинке, подергивая от омерзения кончиком хвоста. — Ну, допустим, отсушу я Ленку от Кешки! — с недоумением прикинул Глеб. — А вдруг у них любовь? Оно мне надо — карму отягощать! — Кару, а не карму, — брюзгливо поправил Ефрем. — Что ж вы все так родной язык-то не любите? Это по-ихнему возмездие — карма. А по-нашему — кара. — Да мне что в лоб, что по лбу! Колдун с любопытством взглянул на широкую, слегка ссутулившуюся спину ученика. — А знаешь что? — сказал он. — Мы ей того… подслушку, а? Спина распрямилась. — Точно! — оборачиваясь, выговорил Глеб. Глаза его ожили, повеселели. Как выяснилось, сердце чуяло недаром. Буквально через пару минут тихонько застонала, завыла приоткрываемая с опаской входная дверь, и голосок Калерии Леонтьевны осведомился деликатно: — Ой, можно к вам? — Отчего ж нельзя? — ворчливо отозвался колдун. — К нам завсегда можно… Вошла, осветив комнатёнку внутренней улыбкой. Спящий на мониторе Калиостро встрепенулся, уставился — и нервно выстриг зубами воображаемую блоху. Затем нахмурил мурло и, подчёркнуто громко спрыгнув на пол, покинул помещение. Предпочёл пойти потолковать с чёрным супостатом во дворе. — А мы тут про тебя, Леонтьевна, балакали… — Опередив на мгновение Глеба, наставник неожиданно взял беседу на себя. Оба, и колдун, и ученик, хорошо знали, что если Калерия откроет рот первой, то остановить её потом будет сложно. Всю жизнь перескажет. — Значит, соль на маяту ты наговаривала? — Наговаривала… — А землю на рассору? — И землю… — Иголку в косяк втыкала? — Втыкала… — И не берёт? — Не берёт… Старый колдун удручённо покачал редеющими патлами, затем вздёрнул бровь и вопросительно посмотрел на Глеба. — Подешевле старался, чтоб в расход не вводить… — помявшись, объяснил тот. — Не подслушку же соседке предлагать! Штука дорогая. Полгода настаивалась… — Под… чего?.. — Калерия мигом навострила уши. — Да это, видишь, такое зелье, — вынужден был растолковать кудесник. — В чай плеснёшь или ещё куда… Во-от… И кто выпьет — тот услышит, что о нём думают. Только, ты учти, лить надо чуть-чуть, капель двадцать, а то оглушит. Действует, правда, недолго — до десяти досчитать не успеешь… И следующую порцию — только через сутки, не раньше! Средство сильное… — Ой, а зачем это мне?.. — Да не тебе… — Колдун поморщился. — Дочери плеснёшь. Как услышит мужнины мысли, сразу на развод подаст… — Ой, так откуда ж я знаю, какие у него мысли? А вдруг… — Леонтьевна! — изумлённо отшатнувшись, вскричал Ефрем. — Побойся Бога! Ты нам что о своём зяте рассказывала?.. — Ой… — Калерия вконец растерялась. — Врала, что ли?.. Внутренняя улыбка увяла. — Ну, так прямо и скажи: врала!.. — А-а… — Внезапно Калерию накрыло озарение. — А самой сначала попробовать можно? — Глеб! — позвал колдун. — Отмерь ей в пузырёк двадцать капель… Или даже двадцать пять. Вернее будет… — Он снова повернулся к соседке. — Выпьешь с чаем, послушаешь, что он там о твой дочке думает… Ну, а тогда уж сама решай: приходить тебе за добавкой, не приходить… — А за пробу платят? — Нет, — терпеливо сказал Ефрем. — За пробу не платят. Бери пузырёк и беги, пока я добрый… — Ловко ты, — уважительно заметил Глеб, когда Калерия Леонтьевна, припрятывая на ходу бесплатную скляницу, торопливо исчезла за дверью. Колдун самодовольно огладил реденькую бородёнку. «Ма-ау-у…» — презрительно-зловеще взвыло под окном. Серо-белый Калиостро во всеуслышание обвинял черного недруга в умственной неполноценности. К вечеру, как и следовало ожидать, грянула оттепель. Для настоящей баклужинской зимы сроки ещё не приспели. За открытой форточкой рушилась капель. Колдун и его ученик сидели по разные стороны стола и предавались чтению на сон грядущий. Глеб Портнягин угрюмо вникал в потрёпанную чёрную книгу времён самиздата и понимал помаленьку каким образом завелась в учителе эта пагубная тяга к спиртному. «Кориандровая, — читал он древние наставления, — действует на человека антигуманно, то есть, укрепляя все члены, расслабляет душу…» Глеб насупился и украдкой взглянул на Ефрема. При матовом уютном свете маленькой, но яркой шаровой молнии, неподвижно зависшей над столешницей, морщинистое лицо наставника казалось благостным и умиротворённым. Старый колдун неспешно листал уникальное издание Библии, снабжённое не только перекрёстными ссылками, но ещё и смайликами, поскольку поди пойми, когда Он говорит всерьёз, а когда иронизирует. |