Книга Космический шутник, страница 29 – Андрей Саломатов

«Довожу до Вашего сведения, что меня, Клубникина З. Ж., упрятали в психиатрическую больницу сразу после того, как я за одну ночь вырастил стратегически важные кабачки размером с авиационную бомбу. В это же утро овощи были украдены злоумышленниками, переодетыми футболистами, чтобы продать секретные чудо-кабачки вражеским государствам, коих вокруг нашей великой Родины – как собак нерезаных. Граждане, кругом сплошные враги народа! Они рыщут по Игнатьеву в поисках секретной информации, но мы – честные патриоты – готовы дать отпор! Враг не дремлет! Да здравствует наша великая и нерушимая Родина!

Истинный патриот и сельскохозяйственный гений Захар Клубникин (пенсионер)».

Закончив писать, он так проникся торжественностью письма, что тихонько запел старинную революционную песню:

– Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут. В бой роковой мы вступили с врагами, нас еще трам-пам-парам-пам-парам [15] , – позабыв слова, закончил Клубникин.

Николай воспользовался тем, что ему предоставили кровать, и решил хорошенько выспаться, а уже потом, на свежую голову, выяснять, кто и зачем вызвал «Скорую». Он плотно позавтракал вкусной манной кашей с изюмом и орехами, попросил добавки и очень быстро уснул крепким здоровым сном. Но хорошенько выспаться ему так и не дали. Кто-то из больных узнал, что в палате номер шесть лежит человек, который разговаривал с рыбой, и эта весть моментально облетела все четыре этажа. Бабкин проснулся от громкого шепота и обнаружил рядом с кроватью целую делегацию больных. Они терпеливо дожидались пробуждения новенького, и едва тот открыл глаза, как к нему обратился глава делегации – абсолютно лысый человек, именовавший себя китайским философом Конфуцием.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Конфуций, и толпа больных нестройным хором поприветствовала Николая.

– Что случилось? – испугался рыбак и на всякий случай натянул одеяло до самого носа.

– Ничего, – ласково улыбнулся предводитель. – Дело в том, что у нас в общем зале стоит аквариум с золотыми рыбками, а вчера на ужин нам давали селедку. Так вот, мы не съели ее, а собрали все кусочки и склеили. Получилось несколько симпатичных рыбин. Мы хотели бы попросить вас поговорить с золотыми рыбками и выяснить: не будут ли они против, если мы запустим к ним несчастных израненных селедок, чтобы они поправили там свое здоровье?

– Хорошо, – вспомнив, куда его привезли, пообещал Николай. Ему совершенно не хотелось ссориться с настоящими больными, и до выхода из больницы он решил во всем потакать им. Кроме того, Бабкину было жаль ни в чем не повинных золотых рыбок.

– Где ваш аквариум? – решительно поднявшись, спросил он.

– В общем зале, – обрадовался Конфуций и победно посмотрел на товарищей. – Идемте, мы проводим вас.

Длинная процессия во главе с новеньким пациентом торжественно проследовала в общий зал. Там он попросил больных отойти подальше.

– Рыбы стесняются говорить, когда много народу, – пояснил он, и те без пререканий отошли к противоположной стене.

Николай постучал пальцами по стеклу и, изображая рыбью речь, тихонько побулькал.

– Нет, золотые рыбки против, – наконец сообщил он. – Они сказали, что у них слишком тесно. Сделайте для вашей селедки другой аквариум. Кстати, вам здесь дают говядину?

– Да, – ответил Конфуций. – Каждый день дают котлеты.

– Попробуйте слепить из них корову, – посоветовал Бабкин. – Травы для нее вы можете набрать сколько угодно во время прогулки. А теперь покажите, где здесь сидит самый главный врач. Мне нужно ему кое-что сказать.

Разговора с главврачом не получилось. Участливо улыбаясь, доктор выслушал просьбу Николая отпустить его и ответил:

– Вы с рыбой говорили?

– Говорил, – признался тот.

– Ну вот видите. Полежите немножко, подлечитесь, а через недельку посмотрим.

– Ну так я-то здесь при чем? – возмутился Николай. – Это же рыба со мной говорила. Вот ее и лечите сколько хотите.

– Рыб не лечим, – приветливо сказал врач. – Во-первых, мы еще не научились отличать нормальных рыб от сумасшедших. А во-вторых, какая нам разница, что там у этой рыбы с головой. Это же не бешеная собака, не покусает. И вообще, что вы мне морочите голову? Идите в палату и выздоравливайте, а психическим здоровьем рыб пусть занимается Рыбнадзор и Министерство рыбной промышленности.

А в это же время следователь отдела особо опасных преступлений беседовал с друзьями Фуго и Даринды. В комнате, кроме них, находились капитан, красивая девушка с погонами ефрейтора и три сержанта, вернувшиеся с провалившейся операции по захвату гипнотизеров. Правда, о гипнозе разговора больше не было, поскольку Алеша поведал охранникам порядка истинную историю загадочных старичков.

– Со своим фальшивым прадедушкой близко мы познакомились на планете Тимиук, – начал мальчик. – И там несколько дней провели в плену у аборигенов. Только благодаря Фуго и грузовому роботу я и остался жив [16] .

Далее он рассказал об их злоключениях во дворце у Великого Полководца, при этом очень красочно описывал подвиги своего друга – робота Цицерона, но его перебил капитан Приходько:

– Сержант Бурбицкий, – строго сказал он. – Почему вы не на посту?

– Сейчас, – недовольно проворчал Иван и встал. Он дошел до середины комнаты, но Алеша продолжил рассказ, и Бурбицкий остановился.

– Там же, в плену у пещерных тимиуков, мой папа с биологами нашли его тетушку Даринду – это моя фальшивая прабабушка.

Он пересказал историю Даринды и едва закончил, как капитан снова обратился к Ивану.

– Сержант! – еще строже проговорил он. – Приказываю немедленно заступить на службу!

– Есть, – обиженно ответил Иван и пошел к двери. Открыв ее, он на некоторое время задержался на пороге.

– А потом папа на попутном корабле отправил нас с Цицероном и мимикрами домой на Землю. Но в космосе у нас забарахлил двигатель, и пришлось сделать вынужденную посадку на Зеленой планете [17] .

– Бурбицкий!!! – взорвался Приходько. – Объявляю вам строгий выговор с занесением в личное дело.

– Так точно! – выкрикнул Иван и скрылся за дверью.

Когда Алеша закончил рассказ гибелью грузового робота Цицерона, красивая девушка-ефрейтор всхлипнула, и все повернулись к ней.

– Простите, – сказала она, промокая слезы кружевным платочком. – Просто у меня никогда не было такого мужественного и доброго друга.