Книга Игра ангела, страница 111 – Карлос Руис Сафон

На следующий день Кристина очнулась. Она лежала, привязанная кожаными ремнями к кровати, заточенная в комнату без окон, единственным освещением которой была желтоватая лампочка под потолком. Я провел ночь, сидя в углу на стуле и глядя на нее, и полностью потерял представление о том, сколько прошло времени. Кристина открыла глаза внезапно, с болезненной гримасой — давали о себе знать многочисленные порезы и раны, покрывавшие ее руки.

— Давид? — позвала она.

— Я здесь, — откликнулся я.

Я приблизился к кровати и склонился над Кристиной, чтобы она увидела мое лицо и безжизненную улыбку, которую мне удалось выдавить.

— Я не могу пошевельнуться.

— Ты привязана ремнями. Для твоего же блага. Как только придет доктор, он тебя развяжет.

— Развяжи меня сам.

— Не могу. Только доктор имеет право…

— Пожалуйста, — взмолилась она.

— Кристина, лучше, если…

— Пожалуйста.

В ее глазах отражались боль и страх, но, главное, в них светилось ясное, незамутненное сознание, чего я не видел ни разу за все то время, что посещал ее в санатории. Она вновь стала собой. Я развязал два верхних ремня, оплетавших ее плечи и пояс. И ласково погладил ее по щеке. Кристина дрожала.

— Тебе холодно?

Она качнула головой.

— Может, позвать доктора?

Она снова отрицательно покачала головой.

— Давид, посмотри на меня.

Я присел на край кровати и заглянул ей в глаза.

— Ты должен уничтожить ее, — сказала она.

— О чем ты?

— Ты должен уничтожить ее.

— Что?

— Книгу.

— Кристина, будет лучше, если я позову доктора…

— Нет. Послушай меня. — Она с силой стиснула мою руку. — Помнишь то утро, когда ты ушел за билетами? Я снова поднялась в кабинет и открыла кофр.

Я тяжело вздохнул.

— Я нашла рукопись и начала ее читать.

— Это всего лишь сказка, Кристина…

— Не лги мне. Я читала ее, Давид. По крайней мере прочитала достаточно, чтобы понять, что ее необходимо уничтожить…

— Не переживай из-за этого теперь. Я же сказал, что отказался от работы над рукописью.

— Но он не отказался от тебя. Я пыталась сжечь ее…

Услышав последние слова, я на миг выпустил ее руку, подавляя холодную ярость. Я вспомнил, что нашел на полу в кабинете горелые спички.

— Ты собиралась ее сжечь?

— Но не сумела, — пробормотала она. — В доме кто-то был.

— В доме не было никого, Кристина. Никого.

— Как только я зажгла спичку и поднесла пламя к рукописи, я почувствовала, что он стоит за спиной. Меня ударили по затылку, и я упала.

— Кто ударил тебя?

— Вокруг все потемнело, словно дневной свет ушел куда-то и не мог найти пути назад. Я повернулась, но было очень темно. Я увидела только его глаза. Глаза как у волка.

— Кристина…

— Он вырвал у меня рукопись и снова положил ее в кофр.

— Кристина, тебе нехорошо. Разреши, я позову доктора и…

— Ты меня не слушаешь.

Я улыбнулся ей и поцеловал в лоб.

— Конечно, слушаю. Но в доме больше никого не было…

Она закрыла глаза и наклонила голову, издав стон, словно мои слова как кинжалы пронзили ей внутренности.

— Я позову врача…

Наклонившись, я снова поцеловал Кристину и встал. Направляясь к двери, я спиной чувствовал ее взгляд.

— Малодушный, — сказала Кристина.

Когда я вернулся в комнату с доктором Санхуаном, Кристина развязала последние ремни и, покачиваясь, шла к двери, оставляя кровавые следы на светлой плитке. Мы вдвоем подхватили ее и снова уложили на кровать. Кристина кричала и вырывалась с неистовством, от которого кровь стыла в жилах.

Шум и крики всполошили весь медперсонал. Охранник помог нам держать Кристину, пока доктор снова привязывал ее ремнями. Обездвижив ее, доктор сердито посмотрел на меня.

— Я сделаю ей еще один укол. Оставайтесь здесь и не смейте больше развязывать ремни.

Я оставался с ней наедине всего минуту и хотел успокоить ее. Кристина продолжала вырываться, пытаясь освободиться от пут. Я обхватил ладонями ее лицо, стараясь заглянуть в глаза.

— Кристина, пожалуйста…

Она плюнула мне в лицо.

— Убирайся!

Доктор возвратился в сопровождении медсестры, которая несла металлический поднос со шприцем, марлевыми салфетками и стеклянной ампулой с желтоватой жидкостью.

— Выйдите, — велел доктор.

Я отступил к порогу. Медсестра прижала Кристину к кровати, а доктор сделал ей укол успокоительного лекарства в руку. Кристина душераздирающе кричала. Я зажал руками уши и выскочил в коридор.

«Малодушный, — повторил я про себя. — Малодушный».

10

За санаторием «Вилла Сан-Антонио» начиналась дорога, окаймленная деревьями, росшими вдоль сточной канавы. Дорога шла из поселка. На карте, висевшей в рамке в ресторанном зале гостиницы «Лаго», она была обозначена романтическим названием «аллея Влюбленных». В тот день, покинув санаторий, я решил пойти по этой тенистой тропе, сулившей, помимо любовных утех, еще и одиночество. Я прошагал около получаса, не встретив на своем пути ни души. Селение осталось позади, и угловатый силуэт «Виллы Сан-Антонио», а также большие особняки, окружавшие озеро, стали казаться картонными аппликациями, наклеенными на горизонт. Я сел на одну из скамеек, пунктиром отмечавших маршрут, и смотрел, как садится солнце на краю долины Сердания. Метрах в двухстах от моей скамейки, посреди чистого поля, занесенного снегом, вырисовывался силуэт маленькой часовни. Не понимая зачем, я встал и, прокладывая стежку по нетронутому снегу, направился к строению. Когда до часовни оставалось не больше дюжины метров, я разглядел, что у часовни нет дверей. Каменная кладка почернела от пламени, спалившего сооружение. Я поднялся по ступеням, которые вели к проему, некогда служившему входом, и сделал несколько шагов внутрь. Среди пепла и головешек выступали обугленные остатки скамей и балок, обрушившихся с потолка. Сорняки расползлись по всему помещению и оплетали руины алтаря. Закатное солнце пробивалoсь сквозь узкие оконца. Я сел на то, что осталось от скамьи перед алтарем, и прислушался к свисту ветра в щелях купола, разрушенного огнем. Я возвел глаза к небу. Как мне хотелось иметь хотя бы крупицу той веры, которую питал мой добрый друг Семпере, веру в Бога или в книги, и с этой верой помолиться небесам или преисподней, чтобы мне дали еще один шанс и позволили забрать отсюда Кристину.