Книга Атака зомби, страница 27 – Александр Шакилов

Оказалось, не только. Залп из дробовика. И еще. И еще.

– Никогда не умела стрелять, – огорченно сообщила барменша.

Она ни разу не попала.

Один из нападавших остановился аккурат под фонарем на пересечении переулка с улицей, обернулся – и Дан узнал его! Это же тот самый лысый-бородатый из личной охраны Шамардина! А второй небось его напарничек, они ведь неразлучны. Вот кто, значит, подослал к «варягам» убийц… Опять Шамардин, сволочь! Все беды из-за него!

Охранники Шамардина скрылись за углом.

Данила поднялся, помог Ашоту. Хмеля как не бывало, осталась только муть в голове. И вновь навалилась тягучая тоска.

– Сявки чертовы. – К ним подошла Натали. – Нет, чтобы просто кошелек забрать, так еще норовят ножик в пузо вставить. Жаль, не попала!

Понятно. Убийцы пытались обтяпать нападение под обычный грабеж. Потому и ножи, а не пистолеты.

– Это… – Дан почесал коротко стриженный затылок. – У тебя из Прованса еще есть? Только это… деньги закончились, я потом занесу.

Натали вернулась через минуту и, улыбаясь, протянула бутылку:

– За счет заведения. И осторожней, мальчики. Мне еще нужны постоянные клиенты.

* * *

Проклятый замок уходил от ключа, как раненый зомбак от пуль. Ты его хочешь добить, чтоб не дергался, а он рвет себе когти. Так и с замком – некуда ему деваться, в двери прочно сидит, а извивается, гад, не дается ключу.

– Есть!!! – Дан обрадовался нелегкой победе, как своему дню рождения в пять лет.

Этажом выше открылась дверь. Снизу раздраженно поинтересовались:

– Чего орать так? Два часа ночи!

– Извините, соседи, больше не буду. Честное доставщицкое. – Дан ввалился в квартиру, которую еще недавно делил с Маришей. – И вообще, я скоро съезжаю. Отдохнете от меня! Все вы! От меня! – Он захлопнул дверь.

И насторожился.

В квартире кто-то был.

В поисках хоть чего-то, что сойдет за оружие, Дан окинул взглядом прихожую, но ничего убийственней Маришиной расчески не нашел. Второй раз за ночь неожиданно напасть на себя он не позволит.

Сжав кулаки, шагнул в спальню.

На трюмо робко горела свеча. Мариша сидела на постели одетая, как и прежде, в черный балахон. И это было очень странно – не сменила наряд при первой же возможности?.. Дан резко развернулся – опасность подстерегает сзади? Никого. Он наклонился, заглянул под кровать – тоже пусто, если не считать тараканов, разжиревших от ядов, которыми их травили.

– Любовника ищешь? – спросила Мариша.

Голос ее прозвучал так буднично, что Данила сразу успокоился:

– Типа того. – И кивнул на свечу: – У нас что, электричество отключили?

– Да нет. Просто захотелось.

Ей, значит, захотелось, а его чуть кондрашка не хватил. Дан невесело усмехнулся. Надо взять себя в руки, а то он в каждой тени видит наемного убийцу с катаной в руках и с «Вулканом» [7] от бедра.

– Ты чего еще здесь? – Дан упал на кровать, та жалобно скрипнула. Мариша назвала его трусом и сказала, что жить с ним не может – он уверен был, что не застанет ее дома, что она давно рассовала вещички по рюкзакам и умотала. – Я слишком рано вернулся?

Он говорил с ней резко, зло. Это из-за алкоголя. Он ничего не мог с собой поделать.

Мариша проигнорировала вопросы:

– Чем закончилось совещание?

– Да так, ничего особенного. Решили полковника твоего расстрелять на рассвете.

Дан зарылся лицом в подушку. Не мог видеть испуга на лице своей девушки. Своей бывшей девушки. Хотелось лично приставить ствол к затылку ленинградца.

Пройтись по плитам Дворцовой набережной, под загнутыми книзу крючками давно погасших фонарей. Зацепиться взглядом за шпиль Петропавловской крепости, на верхней башенке которой установлена огнеметная батарея. Перекинуться парой слов с молодым рабочим в непромокаемой робе, который кормит карпов в канале, где их разводят. И мосты, мосты, много мостов… Гулять после зачистки у западного шлюза, отдыхать, не замечая зенитных установок, направленных в небо на случай атаки зомбоптиц. И чтобы влажный, холодный даже, ветер в лицо. Свежий ветер…

В камере смертников было затхло. Никакого движения воздуха, ни дуновения.

И воняло здесь несусветно – дохлятиной воняло, будто кто-то умер тут и пролежал пару недель, а потом, когда труп убрали-таки, камеру даже не подумали обработать хлоркой. Хотя тогда бы воняло тоже, но как в общественном сортире.

После допроса Самара чувствовал себя немного разбитым. Он усмехнулся окровавленными губами. Чувства юмора еще не потерял, уже хорошо. Вот только ребра болят; если бы не ребра, вообще все было бы прекрасно. И зубов не хватает, ну и ладно, их же много во рту, жалко, что ли, пято́к? Нет, не жалко. Обидно только. Допроса-то никакого не было. Самара настроился хранить молчание, а когда станет невмоготу, путать дознавателей, сливать им дезу, ибо у всякого предательства есть предел. Он отказался воевать на стороне зомбаков, но он патриот Ленинградской коммуны, он любит родину, вот только бы избавиться от некоторых уродов в Верховном совете да заменить министра обороны… Но его вообще ни о чем не спрашивали – просто били. Молча. Умело. Стараясь доставить максимум «удовольствия», но не зашибить насмерть. Очевидно, полковник еще нужен Тихонову. Показательная казнь – это вроде отчета о проделанной работе. У Лобного места выставить ленинградского шпиона на всеобщее обозрение, рассказать о былых его подвигах, приписать пару-тройку несуществующих преступлений нынешних – это политика, это понятно. Гнев должен обуять народ. Плебс таки измыслит своими мозжечками, что дружба с Питером закончилась, нынче Москва и Северная Пальмира – враги навек…

Скорее бы уже казнь. Там, на площади, хоть свежий воздух. Подышать перед смертью всласть. Если получится, плюнуть Тихонову в лицо, будто ордынец какой. Все ж лучше, чем нюхать здешнюю вонь. А как сейчас хорошо на берегу Финского залива…

…Они приехали тогда на БТР в сопровождении взвода бойцов в двух бронированных автобусах. Для министра горючки не жалели. Мало того, для Багирова «восьмидесятку» подвергли суровому тюнингу. Десантное отделение обшили бархатом, под который впихнули поролоновые подушки, – чтобы генерал не набил шишку, если ему вдруг захочется встать по стойке смирно. Кое-кто даже шутил, что броневик Багирова – это палата для буйно помешанного, что отчасти соответствовало истине, ибо в гневе генерал был грозен. Но где вы видели палату с баром, холодильником, небольшой библиотекой, набором для шашлыка и гриля? В БТР Багирова все это имелось.

– Приехали, товарищ генерал.

Багирову помогли выбраться из бронетранспортера. С годами генерал не становился стройнее. При росте в метр семьдесят его полтора центнера выглядели слегка избыточными.