Онлайн книга «Ищите кота»
– Настена? Дрожишь, замерзла? – спросил Леша. Мне показалось, что он захотел высвободить руку, на которую я опиралась, обнять меня за плечи, согреть. Но вовремя вспомнил, что сзади идет жена, только накрыл другой рукой и крепче прижал к себе. – Почему ты с ней живешь? – спросила я. Можно не удивляться моему вопросу: несколько последних часов я только и делала, что лезла в чужую жизнь. – С этой брюзжащей мымрой? – продолжала я. – Настя, не надо! – Леша слегка нажал на мою руку. – Ольга – жена. Точка. На кого ее брошу? А девчонки? Они у меня замечательные, жалко, что ты не познакомилась. Сочувствуешь мне? – Невольно. – Зря. И не поднимая лица, я знала, что он сейчас улыбается, привычно, рефлекторно, обаятельно. – Лешка, ты мне казался простым как валенок. Но сейчас я не понимаю тебя. Утаптываешься в землю под каблуком у постылой жены. Он тихо рассмеялся: – Настя! Ты хорошая, нормальная, теплая. А тогда, раньше, была сухой и твердой, как указка. Первая учительница в школе, – хмыкнул он, вспоминая детские страхи, – указку из рук не выпускала. Я отчаянно боялся указки, она мне казалась волшебной палочкой злой колдуньи. – И меня тогда, пятнадцать лет назад, боялся? – Нет. Я и помню-то тебя смутно. Только впечатление: указка, но без ядовитого наполнения. Не обижайся! – спохватился Леша. – Кто обижается на впечатление, произведенное в прошлом столетии? – В этом ответе – ты вся. – То есть? – Не могу пояснить, словарный запас не позволяет. Но вообще-то мы говорили обо мне, несчастном. – А ты полностью благополучен? – ухмыльнулась я. – Полностью только пациенты сумасшедшего дома счастливы, и то после лекарств. У меня все в порядке, на всех фронтах успешные наступления. Он называет «успешным наступлением» свою вялую оборону от натиска жены? – Лешка! – догадалась я. – У тебя есть другая женщина! – Ничего тебе не говорил, – не без бахвальства ответил он. – Которая боготворит тебя? Для нее ты – царь, бог и воинский начальник? Как Ольга в молодости? И давно связь? И не первая, поди? – Много будешь знать, – его улыбка перешла в самодовольный смешок. – Ларчик просто открывался. – Что? – не понял Леша. От моего минутного влечения к нему не осталось и следа. Дамский угодник! Козел на капустных грядках. Лешка, конечно, без труда находил… чего там «находил», сами в руки шли – одинокие женщины, которые влюблялись в него без памяти. А чего не влюбиться? Красивый, непьющий, мужественный и нежный одновременно – гремучая смесь для женской души. Гад и сволочь! Любовницы его, поведясь на Лешину якобыслабость, думали, что оторвут его от семьи, получат в личное долговременное пользование. Дуры! Он к Ольге намертво приклеен. Хотя ее заслуга только в том, что первой на пути встретилась. – Настя, какой «ларчик»? – повторил Леша. – Который сундук с шутихами. – Что? – снова не понял Леша. – А тебе Ольгу не жаль? – резко спросила я. – Только что ты называла ее мымрой, – напомнил Леша. В голосе его прорезалась досада. Половой признак: мальчики, юноши, мужчины не любят, когда им тычут в лицо справедливой критикой, когда напоминают о дурных поступках. Чтобы сносно существовать, мужчина должен внутренне уважать себя более, чем уважают его окружающие. Даже мой сын, неправильно решив уравнение, пыхтит: «Я только знак перепутал, а так – все правильно». – Предательством смываешь унижения в семье, зализываешь раны на стороне? – спросила я, оставив без внимания Лешин упрек. Ответа я не получила – мы подошли к Машиному дому. Элементарная вежливость диктовала, что Ольгу и Лешу с дочерями следовало пригласить в Москву. Девочки – пожалуйста. Но терпеть бесконечные жалобы Ольги? Или смотреть на физиономию доморощенного Казановы? Если моя деликатность хромала, то у Ольги отсутствовала напрочь. – Выберемся к тебе обязательно, – пообещала Ольга. – Давно я в Москве не была. – Конечно, – без энтузиазма отозвалась я. – Показать девочкам столицу. Мы попрощались, вошли в подъезд. Поднявшись на два этажа, в окно на лестничной площадке я увидела удаляющиеся фигуры Ольги и Леши. Он обнимал ее за плечи, она держалась за его талию – сладкая парочка, да и только. У Ольги мы от чая отказались, пили его с Маняшей дома. Сестра заварила какие-то травки, угощала меня чудными вареньями и желе собственного производства – из брусники, черники, голубики, костяники. – Наверное, мама была права, – сказала я. Маша кивнула. – Соглашаешься, даже не зная, о чем речь, – попеняла я. – О чем угодно. Рано или поздно ты всегда приходишь к мысли, что мама пыталась донести до тебя истину, а ты ершилась. – Мне ужасно не хватает мамы. – А мне тети. Что на сей раз до тебя дошло? – Когда Ольга в первый раз к нам приехала, паразитирующая влюбленная грезиетка! Мама сказала, что я ей завидую. Было обидно до слез. Тупой неряхе завидую я, вся из себя умная и правильная. А на самом деле, не отдавая себе отчет, я желала влюбиться с той же силой, что парализовала Ольгу. Страсть как безумство, помешательство, перечеркивание правил, устоев, морали – огонь души. Не случилось. Да и к лучшему. Что мы имеем на месте вулкана любви Ольги и Леши? Не лаву застывшую – увековеченный памятник великого счастья, а зловонное болото, к которому противно приближаться. – Преувеличиваешь. Они, слава богу, не померли на пике своей любви, чтобы остаться в вечной памяти. Ромео и Джульетта, проживи вмести десять, двадцать, тридцать лет, неизвестно, какими эпитетами обменивались бы. – Хочешь сказать, чем выше градус любви, тем ниже и больнее падение? Хотя синяков на Ольге я не заметила. – Не слишком верь, когда Ольга клянет мужа. – Маня, ты знаешь, что Лешка изменяет Ольге? – Все знают. – Даже так? – поразилась я. – Выходит, Ольга поедом ест мужа, вымещая боль измены? – Как раз Ольга в полном неведении. – Не поверю, что не нашлось доброй, в кавычках, души, которая не посчитала бы нужным раскрыть Ольге глаза. – Периодически пытаются раскрыть. – И что? – Ольга не верит. Домой придет и Леше говорит: «Мне тут намекали, что ты с Анькой Павловой шуры-муры крутишь. Куда тебе, недотепа!» – А он улыбается своей фирменной улыбочкой, – предположила я, – мотает головой и смотрит верным псом, хоть и беспородным, к собачьим выставкам не допущенным, зато своим и преданным. |