Книга Корабль для уничтожения миров, страница 37 – Скотт Вестерфельд

О чем они сейчас разговаривали?

Дом вернул свое внимание туда, где хозяйка стояла рядом с недавно произведенным в капитаны Лаурентом Заем. Они находились на западном балконе и, обнявшись, смотрели на озаренные закатным солнцем три небольших колокола, на которых лежали шапочки красноватого из-за наличия особых водорослей снега. «Хороша композиция», — самодовольно подумал дом. Хозяйка все еще улыбалась после поцелуя, которым они с капитаном обменялись после того, как она предложила ему задержаться.

— Четыре дня — это так мало, Нара, — сказал Зай.

(Дом с этим не был согласен. Приготовить двенадцать трапез, обустроить четыре заката!)

— Мы можем сделать их длиннее.

— Надеюсь. — Взгляд Зая упал на сад, уставленный ледяными скульптурами, изображавшими насекомых. — У нас столько разных технических способов для того, чтобы заставлять абсолютное время бежать быстрее. Анабиоз, релятивистские путешествия, симбиант. Но у нас нет ничего для того, чтобы несколько дней показались дольше. Хозяйка рассмеялась.

— Уверена, мы что-нибудь придумаем, — сказала она и прижалась к гостю теснее.

— Уже придумала?

— Да, придумала. Пожалуй, обед подождет.

С затаенным ужасом дом следил за тем, как они идут к спальне.

СЕНАТОР

В комнату вошла короткая летняя ночь, и Нара Оксам подумала: «Целый день без лекарства, отключающего эмпатию». Так долго. Ей нужно было почаще вот так прилетать сюда из столицы и совершенно освобождать свой разум от лекарства, не опасаясь толп народа.

Она посмотрела на спящего Лаурента. Возможно, порой ей нужны дозы безумия.

После прилива апатии в течение первых нескольких минут эффект лекарства постепенно уменьшался. Медленно тянулись часы, и эмпатическая чувствительность Нары нарастала. Весь день ее дар был активен. Эмпатическое чутье словно бы исследовало свои пределы, приспосабливалось, помогало Наре ощутить себя спокойно с тем человеком, который находился рядом с ней. Ее эмпатия ложилась на контуры его мыслей, будто покрывало снега на один из садов возле дома. С того мгновения, как Лаурент рассказал ей о Дханту, он вроде бы сумел восстановить душевное равновесие. Нара видела, что его разум окреп на фоне догматов «серой» религии и военной дисциплины.

Несмотря на то что убеждения Лаурента зиждились на понятиях, для Нары чужеродных, ее радовало все, что могло унять его боль.

Нара гадала, а хорошо ли это для нее — позволить себе так сильно привязаться к человеку, которого она едва знала и который был ее самым настоящим политическим противником.

С человеком, который скоро уйдет, улетит так надолго.

Лаурент пошевелился.

— Разожжем камин? — спросила Нара.

Они встали с постели и открыли окно в северной стене спальни, чтобы полюбоваться розовым ночным небом и ощутить арктическую прохладу. Нара любила разгар полярного лета. Солнце пряталось за горами, но никогда не уходило за линию горизонта совсем. Нара гадала, а каково же здесь в ту половину года, когда свет, а не тьма длится всего один час из десяти.

Они выбрали сухие, расколотые поленья и развели в камине жаркий огонь — настолько жаркий, что пришлось отодвинуться от камина, и улеглись на спину, головами к открытому окну.

Когда Лаурент уполз, чтобы присоединить протезы, Нара попросила дом собрать что-нибудь из того, чтобы было приготовлено на обед, и доставить в спальню. Дом согласился не слишком охотно. Зная, что «серые» недолюбливают говорящие машины, Нара приказала дому в присутствии Лаурента сохранять молчание, но подумала о том, что, вероятно, дому нужна более интенсивная разговорная практика, нежели та, какую он имеет во время ее кратких визитов.

Когда Лаурент вернулся, он был одет. Нара завернулась в простыни.

Он молчал, и Нара почувствовала, что ему неловко. Он не знал, что сказать. Такой момент, как правило, всегда наступал в отношениях людей, только что ставших любовниками, и эти периоды затишья предшествовали драматическим поворотам.

О чем могли говорить «розовый» сенатор и «серый» воин?

Откладывать очевидное не имело смысла.

— Ты вправду думаешь, что будет новое вторжение, Лаурент?

Капитан пожал плечами, но Нара почувствовала, что он нервничает.

— До сегодняшнего дня я сомневался в правдивости слухов. Но отправка в систему Легис, на самую границу...

— Разве флот не всегда находится вблизи той или иной границы?

— Это так. Но мне отдают под командование боевой корабль новой модели. — Он помолчал и посмотрел на нее. — Это, конечно, военная тайна. — Он улыбнулся. — Ты ведь не риксская шпионка, верно?

Нара рассмеялась.

— Лаурент, через несколько недель я буду присутствовать на заседании подкомиссии по делам военной разведки в Сенате его величества. Так что для тебя было бы лучше, чтобы я не оказалась риксской шпионкой.

Лаурент вздернул брови.

— Ты входишь в состав подкомиссии надзирателей?

Нара эмпатически ощутила его тревогу и автоматически ушла от неприятных чувств. Она знала о той неприязни, с которой военные относятся к вмешательству гражданских властей в их дела.

— Если у вас во флоте это так называют — да.

Он шумно вдохнул.

— О, а я и не догадывался.

— Тебе не приходило в голову, что секуляристы интересуются военными делами?

— Интересуются? Конечно интересуются. Но ведь вовсе не обязательно этот интерес позитивный.

— Мой интерес очень позитивный, Лаурент. Вооруженные силы Империи только выигрывают из-за того, что надзор за ними осуществляют живые люди. В этом я абсолютно уверена. В конце концов, ведь это мы поставляем Императору тех, кто за него умирает.

Лаурент поморщился. Утраченные конечности свело спазмом фантомных болей, и Нара почти расслышала его мысли. Что могла она, «розовый» сенатор, знать о смерти?

— Мое назначение может состояться до заседания подкомиссии, — сдержанно произнес он. — Пожалуй, нам следует ограничить темы наших разговоров.

Нара Оксам изумленно моргнула. В очередной раз она изумилась тому, насколько политически наивны некоторые военные. Лаурент даже не поинтересовался содержимым ее портфолио перед поездкой сюда. А ведь окружение сенатора не позволяло ей даже на вечеринку с коктейлями отправиться, прежде чем она не запоминала с подробностями досье каждого из приглашенных. После того как Нара пригласила Зая, она узнала все о его командирах, о бывшем экипаже, об успехах в академии, а также прочитала уйму пропагандистских статей, в которых пресс-служба Аппарата восхваляла героя Дханту. Нара не поленилась заглянуть и в «желтые» издания, где Лаурента Зая именовали не иначе как «Калекой».