Онлайн книга «Лужок Черного Лебедя»
* * * В чаще только один дом, поэтому его так и называют — Дом в чаще. Там живет какая-то старуха, но я не знаю, как ее зовут, и никогда ее не видел. У дома четыре окна и труба, совсем как дети обычно рисуют домик. Его окружает кирпичная стена в мой рост, а одичавшие кусты вымахали еще выше. Когда мы играем в войну в лесах, то держимся подальше от этого дома. Не потому, что про него ходят рассказы с привидениями. Просто эта часть леса не очень хорошая. Но сегодня утром дом выглядел таким приземистым и запертым, что я решил: похоже, там больше никто не живет. Кроме того, я уже до того хотел в туалет, что чуть не лопался, а в такие моменты забываешь об осторожности. Так что я помочился на заиндевелую стену. Я только закончил выводить свой автограф парящей желтой струей, как с тихим взвизгом открылась ржавая калитка и оттуда возникла бабка с кислым лицом времен черно-белого кино. Она просто так стояла и смотрела на меня. У меня струя пересохла. — Боже мой! Извините! Я застегнулся, бормоча извинения — сейчас меня с землей смешают. Если бы моя мама застала мальчишку, писающего на нашу изгородь, она бы с него кожу содрала заживо, а тело пустила бы на компост. Любого мальчишку, включая меня. — Я не знал… не знал, что тут кто-то живет. Кисломордая бабка продолжала на меня пялиться. Мои штаны пестрели брызгами мочи. — Мы с братом родились в этом доме, — сказала наконец бабка. Шея у нее была дряблая и морщинистая, как у ящерицы. — И не собираемся никуда переезжать. — О… хорошо… — я все еще не был уверен — вдруг она сейчас откроет огонь. — Какие вы, юнцы, шумные! — Извините… — Очень неосторожно с вашей стороны было разбудить моего брата. У меня от ужаса склеился рот. — Там было много народу, не только я. Честное слово. — В иные дни мой брат любит юнцов. — Бабка смотрела не мигая. — Но в такие дни, как сегодня, они его приводят в ярость, о да. — Простите, мне очень жаль, я уже сказал. — Ты еще пожалеешь, если мой брат до тебя доберется, — с видимым отвращением произнесла она. Тихие звуки стали чрезмерно громкими, а обычно громких звуков стало совсем не слышно. — А он… э… где-то здесь? Сейчас? Ваш брат, то есть? — Его комната осталась точно в том же виде. — Он что, болен? Она как будто не слышала. — Мне пора домой. — Ты еще пожалеешь, еще как пожалеешь, — она обильно сплюнула, как делают старики, чтобы слюна не текла изо рта, — когда лед треснет. — Лед? На озере? Он крепкий как не знаю что. — Вы всегда так говорите. Ральф Бредон так говорил. — Кто это? — Ральф Бредон. Мальчишка мясника. Что-то тут было очень не так. — Мне правда нужно домой. * * * Обед в доме по адресу «дом 9, улица Кингфишер-Медоуз, Лужок Черного Лебедя, графство Вустершир» состоял из хрустящих-блинчиков-с-ветчиной-и-сыром марки «Финдус», жареной рифленой картошки и брюссельской капусты. Брюссельская капуста на вкус как свежая блевотина, но мама сказала, что я должен съесть пять штук, а то не видать мне карамельного пудинга «Ангельский восторг». Мама говорит, что не потерпит подросткового бунта за обеденным столом. Еще перед Рождеством я спросил, какое отношение к подростковому бунту имеет то, что я не люблю брюссельскую капусту. Мама велела мне перестать строить из себя «умника-отличника». Мне бы заткнуться, но я обратил ее внимание на то, что папа никогда не заставляет ее есть дыню (которую она ненавидит), а она не заставляет папу есть чеснок (который ненавидит он). Она взбесилась и отправила меня в мою комнату. А когда папа пришел с работы, то еще и прочитал мне лекцию про наглость. И карманных денег я в ту неделю тоже не получил. В общем, в этот раз за обедом я порезал свою брюссельскую капусту на мелкие кусочки и наплюхал сверху побольше кетчупа. — Папа? — Да, Джейсон? — Если человек утонет, что случится с его телом? Джулия закатила глаза, как Иисус на кресте. — Мрачноватая тема для обеденного стола, ты не находишь? — Папа прожевал положенный в рот кусок хрустящего блинчика. — А почему ты спрашиваешь? Про замерзший пруд лучше было не упоминать. — Ну, в этой книжке, «Полярные приключения», там два брата, Хэл и Роджер Ханты, и за ними бегает нехороший человек по имени Кэггс, и он проваливается в… Папа жестом остановил меня. — Ну, я так думаю, что Кэггса съели рыбы. Обглодали дочиста. — А что, в Арктике есть пираньи? — Любые рыбы съедят что угодно, лишь бы достаточно мягкое. Но имей в виду, если бы он свалился в Темзу, его тело вскоре выбросило бы на берег. Темза всегда отдает своих мертвых, это точно. Мой обходной маневр был завершен. — А если он, например, провалится через лед в озеро? Что с ним тогда будет? Может, он так и останется… замороженным? — Ма-а-ама! — пропищала Джулия. — Тварь нарочно изгаляется, когда мы едим. Мама свернула салфетку трубочкой. — Майкл, к Лоренцо Хассингтри завезли новую кафельную плитку. (Моя сестра, жертва аборта, победоносно ухмыльнулась мне в лицо.) — Майкл? — Да, Хелена? — Я подумала, что, может быть, у нас получится заглянуть в салон к Лоренцо Хассингтри по дороге в Вустер. У него новые плитки. Просто исключительные. — Без сомнения, Лоренцо Хассингтри заломит за них исключительную цену, из соображений гармонии. — Нам все равно платить за работу, так почему бы не сделать все как следует? Мне уже стыдно перед людьми за нашу кухню. — Хелена, с какой стати… Джулия иногда раньше папы и мамы успевает учуять их ссору. — Можно выйти из-за стола? — Милая, у нас карамельный пудинг на десерт. «Ангельский восторг»! — Кажется, мама по-настоящему обиделась. — Да-да, просто объеденье, но можно я съем свою порцию вечером? Меня ждут Роберт Пил и просвещенные виги. И вообще, Тварь мне весь аппетит отбил. — Аппетит тебе отбили шоколадные конфеты, которые вы с Кейт Элфрик жрете коробками, — парировал я. — А куда, интересно, девался шоколадный апельсин? А, Тварь? — Джулия! — мама вздохнула. — Пожалуйста, не называй так Джейсона. В конце концов, у тебя только один брат. — На одного больше, чем нужно, — заявила Джулия и встала. |