Книга Чтиво, страница 28 – Джесси Келлерман

— …завоюет приз на показе мод, но сойдет.

— Алло.

— Готовы?

Пфефферкорн натянул трусы.

— Сейчас, быстрее не могу.

— В тумбочке лежит Библия. К сто двадцать восьмой странице прилеплены три четвертака.

Сунув одну ногу в штанину, Пфефферкорн подскакал к тумбочке. Он досадовал, что проглядел четвертаки. Стараясь не порвать тонкую бумагу, отлепил монеты. Открылась строка из «Евангелия от Иоанна», 8:32: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными».

— Через минуту выйдите из номера, — сказал голос. — Пока рано. В холле слева увидите торговый автомат. Купите банку виноградной содовой. Ясно? Когда я отключусь, ваш телефон перестанет работать. Перед уходом бросьте его в бачок.

— Но… — сказал Пфефферкорн.

В трубке мертвая тишина.

Голос велел идти налево, но Пфефферкорн свернул вправо к лестнице и спустился на первый этаж, надеясь отыскать телефон. В окошке администратора что-то шевельнулось. Пфефферкорн не стал заглядывать к портье, который мог быть в сговоре с похитителями. Он пересек парковку и огляделся.

Мотель стоял на обочине шоссе, бежавшего через пустыню. Выжженная солнцем земля миловалась с вылинявшим небом. Похоже, какой-то из юго-западных штатов. Пешедралом идти немыслимо, надо тормознуть попутку. Но шоссе будто вымерло. Выбор невелик: искать помощи у портье либо подчиниться указаниям загадочного незнакомца.

Пфефферкорн вернулся в мотель. Над дверью конторы звякнул колокольчик. Настенные часы показывали без трех семь. Маленький телевизор смутно транслировал утренние новости. Двое лощеных ведущих балаболили об авиакатастрофе.

Из служебной комнаты появился тучный парень:

— Что вам угодно?

Его равнодушие позволило сделать вывод, что он знать не знает о похищении. Это обнадежило и одновременно удручило. С одной стороны, можно говорить свободно, не опасаясь всполошить таинственного абонента, но с другой — что ни скажи, покажется бредом.

— Пожалуйста, распечатайте счет.

— Какой номер?

Пфефферкорн ответил. Двумя пальцами парень стал печатать. Похоже, задача потребовала его полной сосредоточенности. На телеэкране возникла заставка:

НОВОСТИ ДНЯ.

— Доброе утро! С вами Грант Клайнфелтер… — сказал ведущий.

— И Симфония Гэпп, — подхватила ведущая. — Итак, главные новости. Полиция разыскивает знаменитого автора детективов.

На экране появилась фотография Пфефферкорна с суперобложки.

Пфефферкорн почувствовал, как кровь отхлынула от головы. Колени его подогнулись, он оперся на конторку. Закусив язык, портье трудился над счетом.

— Автор бестселлеров А. С. Пепперс совершил дерзкий побег из-под стражи и находится в розыске. Полиция намерена его допросить в связи со зверским убийством его учителя ламбады.

Пфефферкорн слушал, как жизнерадостные ведущие шьют ему дело об убийстве Хесуса Марии де Ланчбокса. Портье закончил набирать текст и нажал кнопку занывшего принтера. На экране вновь возникла фотография Пфефферкорна, сопровождаемая титром с телефоном горячей линии и размером вознаграждения.

— Печальная фигня, — вздохнула Симфония Гэпп.

— Не говори, — поддержал Грант Клайнфелтер. — Далее в нашем выпуске: новые столкновения на злабской границе.

— А также: местный котенок вносит свой вклад в борьбу с терроризмом.

Портье протянул счет:

— Еще что-нибудь?

Пфефферкорн взял листок. Вверху значился адрес мотеля. Он никогда не слышал о шоссе с таким номером и таком городе в штате, соседствовавшем с тем, откуда его похитили. Потом взглянул на графу «Имя постояльца», и его слегка тряхнуло.

Номер числился за Артуром Ковальчиком.

— Еще что-нибудь? — повторил портье.

Пфефферкорн рассеянно помотал головой.

Вперевалку парень ушел.

Пфефферкорн так и стоял, опершись на конторку; рекламные джинглы, стены мотеля, пыльный зной и яркий свет пустыни потихоньку растворялись, все вокруг исчезало. Оставалось лишь странное ощущение не физиологического зуда, охватившего все тело: он начинался в груди, расползаясь к пальцам ног, горлу и волосам на лобке. Вот так незаметно подкралась паранойя. Подобное случалось с Гарри Шагрином, Диком Стэппом и всяким, кто, запутавшись в паутине обмана, предательства, лжи и козней, уже никому не верил. Но в отличие от них, Пфефферкорн не имел спасительного опыта. Он вновь пошел на второй этаж.

Торговые автоматы стояли в закутке, за поворотом в холл. Один предлагал легкую снедь, другой напитки, третий — фасованный лед. От вида упаковок с едой свело живот. Пфефферкорн скормил четвертаки питьевому автомату и нажал кнопку под значком «виноградная содовая».

Машина зажужжала.

Шлепнулась банка.

Пфефферкорн ждал. И что теперь? Инструкции закончились, все деньги угроханы на нежеланное питье.

Он взял банку. Этикетка извещала, что Мистер Виноградик содержит сто шестьдесят калорий, не имеет жиров, холестерина и витаминов. Состав: пятьдесят три миллиграмма натрия, сорок семь граммов сахара, посмотри в заднем кармане.

«Я галлюцинирую», — подумал Пфефферкорн.

Он протер глаза.

Указание не исчезло.

В заднем кармане Пфефферкорн нашарил бумажный клочок размером не больше записки из «печенья счастья». [11] Там было одно слово:

ОБЕРНИСЬ

Пфефферкорн обернулся.

Меньше чем в трех футах от него, где только что никого не было, стоял человек. Непостижимо, как он сумел появиться так быстро и бесшумно. Однако же вот он: среднего роста мужчина в мешковатом черном костюме. Определить его возраст не представлялось возможным, поскольку восемьдесят процентов его лица оккупировали густые и пышные усищи, каких Пфефферкорн в жизни не видел. Эти усы имели подусники, которые, в свою очередь, переходили в под-подусники, и каждая часть сего мужского украшения занимала площадь, достойную отдельного телефонного кода. Эти усы требовали внимания к важным проблемам навощения; увидев их, самка овцебыка тотчас изготовилась бы к оплодотворению. Ницше ополоумел бы от зависти к этим усам, если б раньше не спятил. Если б три самых мощных в мире водопада — Ниагара, Виктория и Игуасу — вдруг объединили свои потоки и трансформировали их в волосатость, эти усы, возможно, несколько им уступили бы, но зато они опрокидывали традиционные законы тяготения, ибо произрастали вперед, вверх и в стороны. Что и говорить, усы впечатляли, и Пфефферкорн впечатлился.