Книга Мятежная [= Уродина ], страница 8 – Скотт Вестерфельд

Но ноги у нее стояли слишком близко. Нет, только не упасть снова! Туфли-липучки скользнули по поверхности доски.

— Нет! — крикнула Тэлли, согнула пальцы ног, вцепилась в воздух руками.

Она была готова сделать все, что угодно, лишь бы удержаться на доске. Правая ступня заскользила к краю доски, Тэлли увидела мысок туфли на фоне деревьев.

Деревья! Она летела почти что лежа на боку, тело параллельно земле.

Промелькнул слаломный флажок, и вдруг неожиданно все закончилось.

Доска под Тэлли откачнулась назад, и ее направление снова выровнялось.

Она сделала поворот!

Тэлли обернулась, чтобы увидеть Шэй.

— У меня получилось! — крикнула она.

И свалилась.

Обескураженная тем, что Тэлли обернулась, доска попыталась сделать соответствующий поворот и в итоге сбросила ее. Руки у Тэлли тут же вытянулись вверх, но она расслабилась. Мир вокруг завертелся. Хохоча, она опустилась на землю, «вися» на напульсниках.

Шэй тоже смеялась.

— Почти получилось.

— Нет! Я обогнула флажки! Ты же видела!

— Ладно, ладно. У тебя получилось. — Шэй, смеясь, сошла со скайборда на траву. — Но больше так не пляши. Это не годится, Косоглазка.

Тэлли показала ей язык.

В последнюю неделю Тэлли уяснила, что ее уродское прозвище Шэй употребляет исключительно в насмешку. Шэй настояла на том, чтобы они как можно чаще называли друг друга только настоящими именами, и Тэлли быстро к этому привыкла. На самом деле ей это нравилось. Никто, кроме Сола и Элли — ее родителей — и еще нескольких учителей-зазнаек, не звал ее Тэлли раньше.

— Как скажешь, Худышка. Но было круто. — Тэлли упала на траву. У нее все тело болело, мышцы ужасно устали. — Спасибо за урок. Нет ничего лучше полетов.

Шэй села на траву рядом с ней.

— Ага. «Кто полюбит свой скайборд, тот со скуки не помрет».

— Мне так здорово не было с тех пор, как…

Тэлли не стала произносить его имя. Она устремила взгляд в ясное голубое небо. Идеальное небо. К тренировкам они приступали ближе к вечеру. Несколько облачков в вышине уже немного порозовели, хотя до заката еще оставалось несколько часов.

— Ну ясно, — понимающе кивнула Шэй. — Мне тоже. Мне тоже до смерти надоело болтаться одной.

— Сколько же тебе осталось?

Шэй ответила не задумываясь:

— Два месяца и двадцать шесть дней.

Тэлли на миг замерла от изумления.

— Это точно?

— Конечно точно.

Тэлли почувствовала, как ее губы расползаются в широченной улыбке. Она повалилась на спину, громко хохоча.

— Ты, наверное, шутишь. Мы с тобой родились в один и тот же день.

— Не может быть.

— А вот и может. И это здорово. Мы вместе станем красотками!

Шэй немного помолчала.

— Ну да, получается, что так.

— Девятое сентября, да?

Шэй кивнула.

— Вот круто. Я хочу сказать, что я бы не вынесла, если бы пришлось еще одного друга потерять. Понимаешь, да? Нам с тобой не стоит переживать из-за того, что одна из нас бросит другую.

Шэй села ровно, ее улыбка исчезла.

— Я бы тебя и так не бросила.

Тэлли смущенно заморгала.

— Я не сказала, что ты бросила бы… Но…

— Но — что?

— Но когда становятся красотками и красавцами, перебираются в Нью-Красотаун.

— Да? И что? Похорошевшим разрешается приходить сюда. Или писать.

Тэлли фыркнула.

— Но только они этого не делают.

— Я бы сделала.

Шэй устремила взгляд на другой берег реки, на шпили бальных башен, и решительно впилась зубами в ноготь.

— Я бы тоже, Шэй. Я бы к тебе приходила.

— Ты уверена?

— Да. Правда.

Шэй пожала плечами, улеглась на спину и стала смотреть на облака.

— Ну ладно. Но ты не первая, между прочим, кто такое обещает.

— Да, знаю.

Несколько минут они молчали. Тучи медленно проплывали по небу, время от времени заслоняя солнце, воздух становился прохладнее. Тэлли подумала о Перисе, попыталась вспомнить, как он выглядел, когда откликался на прозвище Шнобель. Почему-то теперь она не могла вспомнить его уродливое лицо. Словно те минуты, когда она увидела его красавцем, стерли воспоминания длиной в целую жизнь. Теперь она помнила только Периса-красавчика. Нынешние глаза, нынешнюю улыбку.

— Интересно, почему они никогда не возвращаются? — задумчиво произнесла Шэй. — Даже просто в гости не приходят.

Тэлли сглотнула подступивший к глотке ком.

— Потому что мы такие уродливые, Худышка, вот почему.

— А вот вариант номер два.

Тэлли прикоснулась к своему кольцу-интерфейсу, и изображение на уолл-скрине — большом настенном дисплее — изменилось.

Эта Тэлли была стройная, с очень высокими скулами, темно-зелеными кошачьими глазами и широким ртом, растянутым в многозначительной улыбке.

— Это, гм… очень необычно.

— Ага. И сильно сомневаюсь, что это вообще допустимо.

— Тэлли поиграла с параметрами формы глаз, а брови опустила так, что они стали выглядеть почти нормально. В некоторых городах делали экзотические операции (только новеньким), а здесь власти гордились своей консервативностью. Тэлли сомневалась в том, что врач удостоит этот вариант внимания, но просто было весело выкачивать из программы все ее возможности. Думаешь, я очень страшная?

— Да нет. Ты просто натуральная киска, — хихикнула Шэй. — Увы, я говорю в абсолютно прямом смысле. Киска, которая кушает дохлых мышек.

— Ну ладно, ладно. Поехали дальше.

Следующая Тэлли представляла собой гораздо более близкую к общепринятым стандартам морфологическую модель. [1] Миндалевидные карие глаза, прямые черные волосы с длинными прядями, темные, очень пухлые губы.

— Жутко банально, Тэлли.

— Да ты что! Я так долго над этим вариантом трудилась! Я думаю, мне так было бы очень круто. Просто как Клеопатра.