
Онлайн книга «... Ваш маньяк, Томас Квик»
Квик поворачивается к Челю Перссону и отвечает, глядя на него: — Это я знаю в результате нашей совместной поездки — что это место называется Стадсбергет. Раньше я этого не знал — так мне кажется. — Расскажи, как прошла та поездка, — просит Чель Перссон. Но Йорген Перссон не дает Квику рассказать о поездке. Вместо этого он обращается к свидетелю допроса: — Стало быть, вы ездили туда — в Сундсвалль? — Мы там были. Именно так. В материалах допроса не содержится ответа на вопрос, что психотерапевт и Квик делали в Сундсвалле на горе Стадсбергет и зачем они поехали туда. Зато есть другой вопрос, очень интересный, с точки зрения оперативной полицейской работы: Квик рассказывает, что вся машина изнутри была перепачкана кровью. Он подробно описывает, как помыл машину внутри и смыл все следы крови на заправке по пути домой. Во время той остановки он воспользовался случаем позвонить матери, с которой жил, и сказал ей, чтобы она за него не беспокоилась. Квик обращается к своему врачу: — Понимаю, что я навязчив, Чель, но не мог бы ты проверить, поставили ли они кофе? Чель Перссон покидает помещение, чтобы принести кофе, и младший инспектор Перссон, улучив минутку, спрашивает, что произошло во время той поездки в Сундсвалль, которую предприняли он и его психотерапевт. Чтобы младший инспектор понял цель этой поездки, Квик должен объяснить ему, как память поступает с травматическими переживаниями. — Это событие было полностью скрыто от моего сознания. В осознанной памяти сохранились лишь фрагменты. Мы с моим психотерапевтом долго и интенсивно работали. Мы встречались три раза в неделю в течение длительного срока, и постепенно эти барьеры стали ослабевать. На восемьдесят процентов я знал, что убил Юхана, но у меня оставалась внутренняя лазейка, что это невероятно и не может быть правдой. И тогда мы делаем следующее — мы едем в Сундсвалль, и я не знаю, куда надо ехать. Мой врач сидит за рулем, а я сижу рядом, и вот мы приезжаем в Сундсвалль, и я не знаю, куда дальше. — Именно так, — подтверждает Чель Перссон, который только что вошел в комнату с кофе. — Но постепенно я начинаю узнавать это место, — продолжает Квик. — Могу добавить, что я-то знал, куда нам ехать, — указывает Чель Перссон. — Да, именно так, — говорит Квик. — Но я хотел, чтобы ты сам показал мне дорогу туда. Я заранее узнал, где жил Юхан. Я хотел, чтобы ты привел нас туда, и я дал тебе это сделать в какой-то степени, и мне только чуть-чуть пришлось помочь тебе, — добавляет Чель Перссон. Квик рассказывает, как он узнал место, когда они проезжали универмаг «Obs!», и смог указать примерное направление. Однако он оказался не в состоянии указать, где надо свернуть с главной дороги, о чем ему тут же напоминает Чель Перссон. — Да-да, — кивает Квик. — Я заметил, что мы едем не туда, — говорит Перссон. Наконец они добрались до дома Юхана, и Квик хочет рассказать, как он отреагировал, увидев дом. — Да, и тут я понял, что у меня была лазейка, что это невероятно, что этого не может быть. Но когда мы оказались там, я увидел все это и понял, что это правда. — Тогда ты это почувствовал? — Да, совершенно верно. — И теперь ты абсолютно уверен, что это правда? — Да, после той поездки. Именно та поездка закрыла… замкнула… Полицейский Перссон выслушивает рассуждения Квика и пытается понять его метафоры по поводу лазейки и того, как поездка в Сундсвалль замкнула круг. Одновременно он, кажется, понимает, что в рассказе отсутствуют конкретные сведения, указывающие на то, что Квик бывал в Сундсвалле раньше и что он убил Юхана. Его смущает, что признание сделано сейчас, двенадцать с половиной лет спустя после самого события. — Стюре, ты что-нибудь предпринимал для того, чтобы сообщить своему окружению, что это сделал ты? — спрашивает он. — Я не знал, что это сделал я, — отвечает Квик. — Ты не знал? — Именно это и есть самое трудное. Квик объясняет, что он, как и все, читал газетные статьи об исчезновении Юхана и еще тогда подумал, что он мог совершить такое. Однако вытеснил все эти мысли. Он описывает длительный процесс психотерапии, в результате которого в его памяти постепенно начинают пробуждаться воспоминания об убийстве Юхана. — Поначалу скорее как фантазии, — уточняет Чель Перссон. — Да, именно, — соглашается Квик. — Так-так, — произносит младший инспектор. — Стало быть, ты не бывал там потом и ничего не менял — не искал одежду, не изменял положения тела? — Нет, — с уверенностью утверждает Квик. — Ты в этом совершенно уверен? Или все же есть некоторая вероятность того, что ты там был? — Нет, мне кажется, такой вероятности быть не может, нет. — Мы прервались, когда добрались до Стадсбергет и обнаружили, что деяние произошло там. После этого мы прекратили поиски и поехали в клинику, — поясняет Чель Перссон. — Точно, — соглашается Квик. — Да, больше ты и не мог, — говорит врач Перссон. — Так-так, — говорит полицейский. — Вы не заходили в лес и ни к чему не прикасались? — Мы вошли в лес на несколько шагов, — отвечает врач. — Всего на несколько шагов, — подтверждает Квик. — Ты узнал это место, и мы тут же отправились назад, — говорит Чель Перссон. Во время этого первого допроса Квик признается еще в одном убийстве мальчика, имевшем место до 1967 года где-то в Смоланде — возможно, в Альвесте. Квик рассказывает, что он ехал на машине с мужчиной на десять лет старше себя, которого мы будем называть Сикстеном Элиассоном. Сикстен был гомосексуал, но, будучи членом Армии Спасения, вынужден был скрывать свою ориентацию за брачным фасадом. — У него был такой черный… как называются эти машины? — спрашивает Квик. — «Студебеккер», — подсказывает Чель Перссон. — Да, именно так, — говорит Квик. — Очень необычная марка, — уточняет врач. — Да. — Квик вдруг вспоминает, какая же именно машина была у Сикстена. — Это была «Изабелла». — «Боргвард Изабелла», — поправляет Чель Перссон. — Точно, — соглашается Квик. — А что произошло с тем мальчиком? — Его спрятали. Я его спрятал. — Где ты его спрятал? Квик снова поворачивается к своему психотерапевту: — Об этом я тебе рассказывал, правда? О той полусгнившей лестнице, которую я поднял и под ней образовалось пространство? — Ты говоришь — лестница? — удивился Перссон. |