Книга ... Ваш маньяк, Томас Квик, страница 95 – Ханнес Ростам

— Проверка рассказа точно подтвердила его истинность, — сказал ван дер Кваст, а Клаэс Боргстрём согласился с ним.

— Во время следственного эксперимента обвиняемый мог с точностью до тридцати метров указать, где лежало тело. В большом лесу в Норвегии, через восемнадцать лет после события, — объяснил Клаэс Боргстрём журналистам, освещавшим судебное разбирательство.

Биргитта Столе присутствовала на процессе, чтобы объяснить суду психологические механизмы, сделавшие Квика серийным убийцей.

— В детстве, до тринадцати лет, отец сексуально использовал Томаса Квика. Беспардонность и жестокость отца пугает и вызывает ужас. Однако страх перед матерью еще сильнее.

Далее она повествует о том, как Квик в возрасте четырех лет стал свидетелем рождения младшего брата Симона, которого родители убили, а потом Томас отправился с папой в лес, где тот закопал останки.

— Когда Томасу Квику было четыре года и десять месяцев, мать попыталась утопить его в полынье, — продолжает Биргитта бесконечное описание детства Квика.

Председатель суда Ханс Шёквист с все возрастающим удивлением выслушивал эти показания и, когда свидетельница закончила, спросил:

— Эти сведения удалось проверить?

— Нет, но во время психотерапии обычно рано или поздно выясняется, если что-то не стыкуется, — ответила Столе.

Вне всяких сомнений, казалось труднообъяснимым, зачем гомосексуальный педофил и серийный убийца дважды ездил из Фалуна в Осло, чтобы насиловать и убивать женщин. Но и на эти вопросы психотерапевт нашла ответ, предложив объяснение мотиву убийств:

— Убийство женщин и девушек — это месть. Ненависть, направленная на женщин, которые в первую очередь воплощают в себе его мать.

Далее упоминается сестра-близнец. «Та агрессивность, которая существует по этому поводу, — это агрессивность зависти», — пояснила Столе, закончив свое выступление следующими словами:

— Нужна высокая мораль, чтобы рассказать о таких аморальных поступках, как эти убийства.

Заведующий отделением Сэтерской больницы Бенгт Эклунд тоже присутствует в зале суда, дабы, как сформулировано в решении, свидетельствовать, что «Томас Квик располагал очень ограниченным доступом к норвежским газетам и не имел возможности получить более одной-двух газет, не уведомив заведующего отделением».

Чтобы еще больше подтвердить достоверность слов Квика, Свен-Оке Кристианссон рассказал об эксперименте, который он провел на десяти испытуемых на кафедре психологии Стокгольмского университета. Им было предложено прочесть несколько норвежских газет об обоих убийствах и затем по памяти дать свое описание преступления, которое затем сопоставлялось со всеми фактами, известными полиции, а также с описаниями в прессе. Как и следовало ожидать, описания, данные испытуемыми, содержали в себе примерно одинаковое количество точных деталей, с чем бы их ни сравнивали. Но когда той же проверке подверглись сведения Томаса Квика, наблюдалось заметное отличие: в его рассказах содержалось куда больше точных деталей при сравнении с данными полиции, чем при сравнении со статьями.

Члены суда сильно впечатлились научностью свидетельства Кристианссона и подробно привели результат его теста в своем решении. Абзац завершается таким пассажем: «Результаты подтверждают вывод о том, что Томас Квик имел доступ к значительно большему количеству сведений, чем то, что публиковалось в газетах».

Чтобы суду не пришло в голову вывести одно из двух возможных следствий этого вывода — будто Квик получил эту информацию из другого источника, скорее всего от следователей и своего психотерапевта, — Сеппо Пенттинен и Биргитта Столе дали показания о том, что они никоим образом не передавали ему фактическую информацию.

В общем и целом суду была представлена картина, очень далекая от истины.

Во время одной из моих поездок в Норвегию я беседую с Коре Хунстадом, репортером криминальной хроники, который первым снабдил Томаса Квика сведениями о Трине Йенсен и тем самым добавил ее убийство к следствию по делу Квика. Мы встречаемся в баре отеля в Драммене. Хунстад написал о Томасе Квике больше статей, чем какой-либо другой норвежский журналист в «золотую эпоху» Квика с 1996 по 2000 год, и временами очень интенсивно освещал происходящее. Однако его интерес к шведскому серийному убийце проснулся намного раньше.

— Это было в начале девяностых, я работал репортером криминальной хроники в «Дагбладет» и каждый день читал «Афтонбладет» и «Экспрессен».

Хунстад присутствовал на судебном процессе в Йелливаре по делу об убийстве близ Аккаяуре — не в качестве репортера, но в качестве наблюдателя.

— Чтобы лучше понять Квика, — поясняет он. — Для молодого голодного репортера было естественно надеяться, что Томас Квик побывал и на нашей земле, — чтобы привязать к нему нераскрытые убийства в Норвегии.

Мечты голодного репортера начали сбываться, едва он вернулся домой из Йелливаре, когда Квик неожиданно — благодаря сведениям, почерпнутым из статей норвежского коллеги Хунстада, Свейна Арне Хаавика, — сознался в убийстве Терезы Йоханнесен. Это было огромное событие.

Хунстад пытается объяснить мне, каким огромным вниманием было окружено это дело в Норвегии, сколько статей написали о нем он сам и его коллеги за все эти годы.

— И тут появляется Квик и сознается в этом убийстве! Я уже хорошо знал шведские дела. Вся эта история — сплошной фарс, полное отсутствие доказательств и притянутые за уши косвенные улики. Звучало все это совершенно недостоверно. Какой-то передвижной цирк, честное слово.

Скептическое отношение Хунстада к Квику удивляет меня, ибо он написал бесчисленное количество новостных текстов о серийном убийце Томасе Квике. Он был главным репортером по Квику в Норвегии и часто первым публиковал новости, касающиеся следствия.

Хунстад написал о следственном эксперименте с участием Квика возле лагеря беженцев в Норвегии, где тот, по его утверждению, похитил двух мальчиков, и уже на следующий день после этой статьи, 24 апреля 1996 года, Томас Квик смог прочесть в «Дагбладет» о других норвежских убийствах, которые потенциально можно было привязать к нему.

Учитывая прежний интерес Квика к мальчикам, Хунстад писал, что неплохо было бы снять с полки данные предварительного следствия по делу о тринадцатилетнем Фроде Фале Льоене, пропавшем в июле 1974 года. Источник в полиции рассказал также, что следует как можно скорее посмотреть еще раз материалы об убийстве Трине Йенсен в Осло в 1981 году и семилетней Марианн Ругаас Кнутсен, пропавшей в Рисёре в тот же год.

Вернувшись в Сэтерскую больницу, Томас Квик после тяжелых конвульсий восстановил на психотерапевтических сеансах первые фрагменты своих мнимых убийств Трине, Марианн и Фроде, о которых прочел в «Дагбладет».

Однако Квику сложно было вспомнить имя Фроде, поэтому он дал ему рабочее название «Бьерн».

Автор столь полезной статьи имел счастье стать особо близким другом Томаса Квика — и эта дружба принесла им обоим большие выгоды.