Книга Игры рядом, страница 29 – Юлия Остапенко

— А где? — промурлыкала Флейм мне на ухо, послав по коже поток мурашек.

— Идем туда… подальше…

Мы тихо нырнули в кусты. Июньская ночь благоухала густым ароматом трав, лунный свет бороздил заросли валежника. Флейм, дурачась, повалила меня на землю под оглушительный треск ломающихся веток. Я шикнул, она только засмеялась и прижала меня к земле. Ее волосы щекотали мне лицо, скрывали тусклый лунный диск, и я видел лишь ее странно поблескивающие глаза и влажные губы, обдававшие жаром мою кожу. Я вдруг вспомнил, как она стояла сегодня днем, отставив ногу и прижав арбалет к плечу, как щурилась на мишень, и волна все того же пугающего чувства снова окатила меня, сбила с ног, повлекла за собой в пучину, в которой я не хотел, не был готов утонуть.

— Флейм, — сказал я, удивляясь тому, как хрипло звучит мой голос. — Флейм, после всего… мне казалось… мне и сейчас кажется, что я тебя…

— Ш-ш, — она легонько приложила теплую сильную ладонь к моему рту. Я почувствовал губами твердые бугорки мозолей и вдруг понял, что, наверное, всё-таки хочу ей это сказать, — Не надо. Не говори ничего.

— Я…

— Пожалуйста, — она наклонилась, коснулась губами моей щеки, потом шеи, потом… — Пожалуйста…

Мне уже не хотелось говорить. Я просто не мог.

Когда всё закончилось, она обняла меня, обхватив руками и ногами, и мы долго лежали среди поломанного валежника, глядя в небо и не видя его. Я думал о том, что собирался ей сказать, и теперь, успокоив три дня голодавшего зверя, размышлял о том, не слишком ли скоропалительно принятое мною решение. Я боролся с пучиной и, кажется, одолел ее: вода вытолкнула меня на поверхность, и теперь я покачивался на волнах, не зная, то ли нырнуть обратно, то ли грести к берегу.

По правде говоря, плаваю я неважно.

— Мне тебя ужасно не хватало, — сказала Флейм, и я вздрогнул.

Мы почти не разговаривали в эти дни. Не то чтобы я избегал ее — просто говорить как будто было не о чем. Или мы просто пытались себя в этом убедить.

— Ужасно-ужасно? — медленно переспросил я.

— Ужаснее не бывает.

— Почему?

Она шевельнулась, приподнимаясь, оперлась головой о ладонь, откинула растрепавшиеся волосы за спину.

— С тобой хорошо, — просто сказала она.

— В постели?

— Не только.

— Но в постели тоже.

— Да, в постели тоже.

Она говорила насмешливо, задиристо, нежно, щекоча мой лоб прядью волос. А я злился. С каждой минутой всё сильнее и сильнее, и то, что она не замечает этого, лишь усиливало мою ярость.

— А ведь есть с кем сравнить, да? — спросил я. — За полтора-то года, небось, много перепробовала.

— Не так чтоб очень…

— Ну, и как мои успехи?

— О, ты в десятке лидеров, — серьезно сообщила она.

— Неужели? Я польщен.

Она сдавленно усмехнулась, скользнула зажатой между пальцами прядкой по моей щеке. Я зло отмахнулся, сел.

— Да прекрати ты это!

Флейм уставилась на меня с недоумением, слегка отодвинулась.

— Ты что?..

— Зачем ты тогда со мной пошла, а? — отрывисто бросил я через плечо. — Если я всего лишь один из многих?

— Эван, я же пошутила…

— А с Саймеком ты спала? Он в какую десятку входит? Я слышал, он просто гигант. Тем и берет.

На миг мне показалось, что сейчас она меня ударит.

— Зачем же ты к нему подалась? — горячо продолжал я, почему-то торопясь выложить ей всё, что у меня накипело. — Зачем, если не для этого? Только не начинай старую песню: мы подумали, мы решили!.. Ты же знала, как я к нему отношусь — кто-кто, а ты-то знала лучше многих! Неужели ты вообразила, что это лучший способ почтить мою память, а, Флейм? Или просто тебе плевать на это было?

Она громко вздохнула, подгребла ноги к груди, неловко поднялась. Под ее ступней затрещали ветки, скудный свет померк, когда фигура Флейм закрыла от меня луну.

— Ну зачем ты так со мной? — в отчаянии проговорила она.

Забыла уже, наверное. И я забыл. Мы оба забыли, что я вел себя так всегда. Что это было в порядке вещей. Я нападаю, она защищается, я беру, опадает. Вот такие у нас отношения. Уже четыре года. Точнее, пять с половиной лет.

— Прости, — тоскливо сказал я, глядя в землю. — Устал я что-то. Я побуду тут немного… А ты иди. Ладно? Я скоро приду.

— Точно? — тихо спросила она.

— Точно, — рассмеялся я. — Куда я денусь?

— Один раз уже делся.

Смех замер у меня ла губах. Она ведь даже не спросила, где я был. А я ничего не рассказал. Ладно, завтра наверстаем… Много чего надо наверстать.

Ее шаги зашуршали в траве, потом стихли. Я еще какое-то время сидел на земле среди стрекочущих сверчков, потом встал и двинулся через валежник в сторону от лагеря. Мне в самом деле хотелось побыть одному. Надо было о многом подумать: о Флейм, о Ларсе… О моем новом мире и о новых отношениях, которые мне придется в нем строить, — пусть и с теми же самыми людьми.

Ночь была ясной, насыщенной запахами и звуками лета. Это были не леса, но уже похоже: хруст сучков и запах листвы, шум редких веток над головой, звонкая тишина полнолуния. Я пробрел сквозь кустарник и вышел к небольшому полю. Тракт вился далеко впереди: мы проедем там только завтра. Поле сухое, белесое в ровном лунном свете, будто выжженное — только кое-где заросли клевера. Простор обычно давит на меня, но сейчас я вдруг ощутил странную, горькую свободу. Как будто понял, что умею летать, и одновременно осознал, что лететь мне некуда.

Не знаю, сколько я простоял там, у пустынной земли под пустынным небом. Из задумчивости меня вырвал крик. Близкий: кричали в лагере. Крик повторился, к нему присоединились еще и еще: сначала недоуменные, потом полные ужаса. Я сорвался с места, ломаиулся вслепую через валежник, ориентируясь по голосам. Зеленые? Или мстительный Саймек? Жнец бы его побрал! Я схватился за пояс на бегу, выругался. Конечно, только полный кретин потащит арбалет в кусты, где собирается порезвиться с женщиной. К сожалению, полным кретином я не был. Во всяком случае, не в тот вечер.

Я вылетел на поляну, где мы разбили лагерь, и застыл, не в силах двинуться с места. Горел лишь один костер, а вокруг него метались люди, и в первый миг это показалось мне безумной ритуальной пляской вокруг жертвенного огня. С тем лишь различием, что у людей, исполняющих такие танцы, как правило, не вспороты животы.

Он снова был здесь. Высокий человек в броне, тот, кого слуги Безымянного Демона называли Ржавым Рыцарем. Он шел меж моих (на этот раз моих!) людей, спокойно и методично вспарывая им животы, постепенно пробираясь к краю поляны, у которой стоял я. Я увидел Грея, шарахнувшегося от короткого широкого клинка в последний миг, но смотревшего совершенно в другую сторону, и отстранение подумал, что парень может похвастаться редкостным везением. Ларс стоял чуть в стороне, сжимая перед собой нож (в точности как Фальгер когда-то) и напряженно осматривался по сторонам. Флейм я не видел. Меня охватило воздушное, головокружительное чувство повторения уже виденного, и в этот миг Ржавый Рыцарь заметил меня. Его лицо по-прежнему скрывало опущенное забрало, но я это почувствовал. Так, наверное, кролик чувствует присутствие удава. Он двинулся ко мне — сначала медленно, переваливаясь с боку на бок, потом быстрее и быстрее, держа меч в опущенной руке.