Онлайн книга «Жажда снящих»
|
Мамору наклонил голову. – Всё в порядке, господин Савельев. Господин Жигалов направил меня к вам для обсуждения неофициальных деталей программы. Он сказал, что я могу вам доверять. И что он может вам доверять. Это правда? Я тупо смотрел на холёные пальцы японца, аккуратно сжимавшие стенки чашки. «Можно ли мне доверять?.. Ещё бы. О да, ещё как, после того, что произошло полчаса назад… более чем. Хотя даже и это не главная причина». – Что вы хотите знать? – спросил я. Улыбка Мамору стала жёсткой. – Моя компания не стала бы вкладывать миллиардные средства в вашу программу, не выяснив все нюансы заранее. От вас я просто хочу услышать подтверждение. Подтверждение живого участника… скажем так. Вы можете мне в этом помочь? Я медленно захлопнул ящик стола. Посмотрел, не дрожат ли руки. Нет, вроде не дрожат. – Спрашивайте. – Каждый сотрудник «Анти-Суицида» опробовал программу на себе. Это так? – Да. – С какой целью это делалось? «С какой целью? Если бы я знал». Это было льготным пунктом контракта – бесплатное включение персонала в программу. При желании. Хотели не все. Я хотел. Это случилось три года назад, от меня только что ушла жена, я проиграл судебный процесс по опеке над нашим ребёнком и никак не мог вылечить свой простатит. Мысли о том, не пора ли лезть в петлю, одолевали меня куда чаще, чем мне хотелось бы. Случайно подвернувшаяся работа в «АС», тогда просто курьером, показалась мне небесной благостью. А возможность бесплатно излечиться от идиотских мыслей – великой небесной благостью. И кто бы мог предположить, что именно эта мысль была самой идиотской. Я не знал и не знаю до сих пор, зачем они это делали. Но не исключено, что таким образом они просто получили огромное количество подопытных крыс, которые ещё и радовались своему положению. Ведь неофициально программа до сих пор на стадии разработки, а денег у корпорации куда меньше, чем необходимо для полноценных исследований. Собственно, потому этот япошка и сидит сейчас тут, буравя меня своими дикими голубыми глазами. – Я не знаю, с какой целью, – наконец выдавил я. – Хорошо. – Похоже, он мне поверил. – И что вы можете сказать об этом? Вы убедились на себе в эффективности программы? Я не сумел подавить нервный смешок. «Убедился ли? Да уж. Более чем». – Он действительно сдерживает суицидальные мысли, – честно сказал я. Японец смотрел на меня всё так же пристально. Я вдруг почувствовал себя лёгким, как пёрышко. «Да какого чёрта?! Падла Жигалов мне доверяет? У него есть на то основания. Ну так получит он по полной… программе». – Знаете, очень затруднительно думать о чём-либо, если каждая мысль немедленно наказывается дикой болью, – сухо сказал я. Тонкие брови Мамору изящно изогнулись. Он явно не был удивлён. – Электрический разряд болезненен? – Сначала нет. Его даже почти не чувствуешь. Так, будто щёлкает что-то в голове, когда начинаешь думать о всяком… Потом щёлкает всё громче. До головной боли. Потом сами щелчки становятся болезненными. Это… – я сделал паузу, выравнивая дыхание, и продолжал: – Это входит в программу. Если минимальная аверсивная стимуляция оказывается недейственной, сигнал усиливается. Мозг… наказывается… за упрямство. – И вы заодно с ним, – сказал Мамору. Я подумал, что он смеётся надо мной, но японец выглядел донельзя серьёзным. Чай в его чашке уже остыл. – Именно. Потом, где-то через полгода, эпизодическая боль переходит в спазмы. Спазмы – в судороги. На третьем году начинаются эпилептические припадки. – Смертность? – Десять процентов, – ответил я и подумал: «Да, всего-то навсего. Забавно, правда?» – Что происходит с остальными? – Сложно сказать. Программа внедрена не так давно. Пока нам верят и… – я умолк, осознавая, что Мамору всё это прекрасно известно и без меня. Вероятно, у него есть свои причины связываться с этой шарашкиной конторой… и отчего-то я даже не мог его за это ненавидеть. – Но разве это ничему вас не учит, господин Савельев? Если мысли о смерти наказуемы – почему вы не можете от них отказаться? Я подумал, сдержать ли смешок снова, потом решил – хрен с ним, и не стал. – Знаете, Мамору-сан, человеческая психика – такая странная штука. Если вам запретить думать о чём-либо, вы не сможете думать ни о чём другом. И чем сильнее вас будут наказывать за это, тем труднее будет отделаться от мыслей. – Как там у вас говорят… «запретный плод сладок»? – А у вас, кажется – «только не думай о белой обезьяне»? Мамору улыбнулся мне, а я улыбнулся ему, вспоминая, как спустил курок и снёс голову бедняге Артемьеву. Он слишком много думал о белых обезьянах. Только о них. А надо было – о работе… как я. – Это трудно, не правда ли? – мягко спросил японец. Его певучий акцент действовал на меня умиротворяюще. А глаза уже не казались стекляшками. «Чёрт знает, а вдруг они у него и правда голубые?» – Да, – ответил я. – Очень. – Невыносимо? – Невыносимо. – Расскажите мне теперь про Q-отдел. Я вздрогнул. Был готов – и всё равно… «Так они и об этом пронюхали. Ну, стоило ли сомневаться?» – Вы же сами знаете. – Хочу услышать от вас. – Это отдел, занимающийся увольнением штатных сотрудников. – О да, – покивал Мамору. – Насколько мне известно, текучесть кадров у вас очень высокая. В среднем десяток человек в день только в вашем филиале. Это… что-то около трёх с половиной тысяч в год, верно? Столько же, сколько новых рабочих мест вы ежегодно создаёте? Он не смеялся – а если и так, то не надо мной. Я бы даже присоединился к нему… только я уже отсмеялся своё. «Мне доверяют и мне нечего терять, так что…» – Через три года – это очень тяжело. Многие не выдерживают. Прекратить это невозможно – мы пока не научились извлекать наноробота из организма. Убить себя сами включённые в программу не могут. Мы… может только помочь им. Мамору помолчал. Сцепил пальцы в замок, положил руки на колени. Прикрыл глаза. – Десять человек в день, так? – В нашем филиале. Да. Он снова покивал. – Кто осуществляет?.. – Мы сами. Налажен принцип взаимодействия по цепочке. Тот, кто спускает курок утром, становится свободным днём. А тот, кто его освобождает – вечером… Никаких следов, убийцы мертвы. Корпорация чиста. Мамору открыл глаза. Странно – в них читалось нечто больше, чем простое сочувствие. – Вы употребили слово «свобода». |