Онлайн книга «Жажда снящих»
|
Девочка хмурится и морщит короткий кривой носик. Это место она не любит. Странная какая-то эта Селена. Что значит – долг сильнее любви? Нет ничего сильнее любви. Девочка в этом уверена, хотя никогда не знала ни того, ни другого, хотя где-то очень глубоко внутри её слабеющего тела тихонько скребется знание о том, что сильнее долга, сильнее любви, сильнее всего. Но об этом девочка думать не станет. – Долго же ты меня ждала… – Ну, знаешь ли! Бросил меня брюхатую и удрал от батюшкиного гнева, а меня оставил расплачиваться за двоих! – Я странствовал. – Странствовал он! Слышала я про твои странствия. Таскался в наёмнической армии. Небось переимел всех портовых шлюх по обе стороны моря. – Ну, положим, ты тоже времени не теряла. – А что мне, в девках было оставаться? Откуда я знала, что ты вернёшься? К тому же меня заставила мать. – Ага, тебя заставишь… – Что-что ты сказал? – А ты бы поехала со мной? – С тобой? Куда?! – Всё равно… Я неплохо заработал… Я теперь… – С ума сошёл? Тыняться по миру с тобой, оборванцем? – Я тоже способен на высокие чувства. – Ну конечно. Я никогда и не сомневалась. – Ладно… Раз не хочешь… Ну иди сюда… – Тихо! Идиот… Покои мужа над моими! – А мы не будем шуметь… – Дурак… Пусти меня! Ах, что же ты… делаешь… ах-х… – Дай я покажу тебе, чему научился у портовых шлюх… – Алан… что ты… – Моя прекрасная леди Селена… – Алан не мог противиться воле своей возлюбленной, но пожелал увидеть её ещё лишь раз перед тем, как покинуть навсегда. В тот день в замке великого герцога устраивали большой пир, и Алан проник в чертог под видом менестреля. Девочка приподнимает голову, нетерпеливо убирает с лица тоненькие спутанные волосы. Начинается самое интересное, самое сладкое, самое красивое. Самое тёплое. И лёгкое, лёгкое… – Много в тот день было в замке менестрелей, и каждый из них пел лучше другого. Сэр Алан никогда прежде не держал в руках лютни и не слагал песен, но лишь только взгляд его упал на леди Селену, сидевшую по правую руку от мужа, слова сложились, и пальцы сами побежали по струнам. И поразились все красоте и нежности его песни, ибо было в ней столько любви и печали, сколько не было во всех иных песнях, вместе взятых. И столь прекрасна была эта песня, что тронула даже великого герцога, супруга Селены, и он встал и сказал: «Вот лучший певец, какого я слышал. Скажи теперь, чего ты желаешь в награду за эту песню». И Алан сказал: «Я желаю лишь один цветок из волос прекраснейшей леди Селены, хотя моя песня не стоит даже его». И леди Селена встала, и извлекла из своих волос жёлтый цветок, и бросила к ногам возлюбленного Алана, и были сухи её глаза. – Ну ты да-ал! Ох-хо-хо! Молодчина менестрель! Хорош! Где ты набрался таких виршей, а? Чай с солдатнёй разъезжал, признавайся? – Доводилась, ваша светлость, не скрою… – Ну я думаю! Эдакой пошлятины по замкам да трактиром не сыщешь, это только после хорошей драки поют! Ну, потешил старика. Говори теперь, чего желаешь. – Да вы знаете, ваша светлость. – Ну, ну! – Чего может желать менестрель, поющий такие баллады?.. – Ха! Кого хочешь? Ну? – Неромантично, ваша светлость… Не кого… что. – Ну, что? – Я хочу всего лишь один цветок… Тот, что между ног прекраснейшей леди в этом чертоге. – Во даёт! Вы слыхали, а? Цветок между ног прекраснейшей леди! Менестрель, твою мать! Ох… Ох, до слёз довёл старика… В шуты ко мне пойдёшь? – Смею обратить ваше внимание, мой лорд супруг, что сей певец не в меру дерзок. Мне сдаётся, он оскорбил вашу жену. – Брось, дорогуша! Ты его песенку слыхала – чего ещё ждала? Нет, господин кривляка, этот цветочек вам не достанется. А вот цветок из её волос я вам дам. Вдохните поглубже. Волосы, знаете ли, всюду одинаково пахнут… Ох-хо-хо! – Лорд, мой супруг! Это невыносимо! – Перестань, дорогуша. Брось ему бутончик. Я тебе ещё нарву. – И сэр Алан наутро уехал навек из края цветущих вишен, спрятав у самого сердца часть этого края, пахнущую той, кого он вечно любил. И долгие годы он скитался по миру, нигде не находя забвения, и наконец пришёл в наш край, в тот, что мы зовём своей родиной. Ты знаешь, дитя, наш край суров, зимы тут лютые, у нас не растут цветы. Но сердце Алана успокоилось здесь, и он остался в нашем суровом краю, надеясь, что долгая зима быстро положит конец его бытию. И в одну из долгих снежных ночей ему вдруг почудилось, что час этот близок. Тогда он взял давно засохший черенок цветка, и вышел с ним в метель, и воткнул черенок в твёрдую мёрзлую землю, и лёг на него, чтобы согреть его своим теплом. И снег наметал на нём слой за слоем, и спал доблестный сэр Алан, оберегая черенок теплом своего сердца, ибо тело его окоченело и остыло. А когда зима кончилась, из нашей твёрдой мёрзлой земли выросли жёлтые цветы. Много-много жёлтых цветов, сотни и тысячи, и растут поныне, не боясь холодов, ибо в самые лютые зимы греет их тепло любви Алана и Селены. Девочка плачет. Она много раз слышала эту историю и каждый раз плачет, зимой сильнее, чем летом. Тёплые солёные слёзы скатываются к кончику её кривого носа и капают с него на одеяло. Но девочка улыбается, она счастлива, ей тепло. Её греет любовь Алана и Селены. В эту декабрьскую ночь ей особенно нужно их тепло. – Сударь… Можно моя смотреть? – Чего? – Моя смотреть ваш корешок… – Чего? Какой корешок? – Простить… черенок… Этот цветок… Это есть ваш? – Какой черенок? А!.. Ты ж чёрт… Надо же, в кармане завалялось… я и забыл… – Моя можно смотреть? – Да смотри. – О… о, о, это есть удивительный! Такой редкий сорт. Очень редкий корешок… черенок… – Да? Это с юга. – Очень, очень редкий сорт! Моя ехать на север, далеко-далеко, где холодно. Моя выводить цветы, которые терпеть холода. Чтобы на севере люди растить цветы. – Ага… – Моя можно это взять? Сколько ваша хотеть денег за этот… черенок? – Чего? Ты его хочешь взять? – Да, моя хотеть выводить из него особый сорт. Чтобы на холоде растить. – Ну бери. – О! Ваша так добра! Если моя всё сделать хорошо, ваша имя войти в история! – Слушай-слушай его, Алан. Сам знаешь этих стихоплётов. Они ещё легенду про тебя сложат. Чего-нибудь эдакое. Про тебя и бабу твою… как бишь её? – Да ну тебя… скажешь тоже… легенду… |