Онлайн книга «Звездолет "Иосиф Сталин". На взлет!»
|
Может быть, одни советские ученые помогут другим? Сталин улыбнулся. Хорошо, что их много в СССР. Соединить одно с другим! Четверть века назад они соединили марксизм с рабочим движением, и вот он результат – первое государство рабочих и крестьян – СССР! Постояв у приоткрытой форточки, Генеральный вернулся к столу. Так что же? Ленинградцы или москвичи? Иоффе или ГИРД? Отодвинул папку Ленинградской лаборатории, посмотрел на пакет с надписью ГИРД. Тоже ведь вопрос… Немцы, американцы, австрийцы – все вдруг озаботились ракетами. Ну, с немцами понятно – нет у них другого выхода. Если по мирному соглашению Германия может иметь не более трехсот пушек, то поневоле задумаешься о новых видах вооружения, но американцы… Практичные и не привыкшие бросать свои доллары на ветер американцы вбухивают в свой полигон «Окичоби» десятки тысяч долларов. Что они нашли в ракетах? «Обо всем самому приходится думать, заботиться, – подумал Сталин, бросая недокуренную папиросу. – Самому принимать решения. Легко было царям – обо всем думали министры и целая армия чиновников, а мне вот приходится самому…» Звонком вызвав Поскребышева, приказал: – Пригласите, товарища Цандера… …Этот кабинет ученый уже видел на фотографии в «Правде». И этот стол, и лампу с зеленым абажуром и даже это самое кресло, в котором сидел. Видел, но никак не предполагал, что оно настолько неудобно. Широкое и мягкое, оно, правда, имело один неоспоримый недостаток – быстро встать из него было большой проблемой. Фридрих Артурович догадывался, для чего тут стояло именно оно, а не что-то другое, и чуть улыбнулся. Трудно сказать, как это расценивать. Вряд ли как недоверие – иначе не сидел бы он тут. Скорее как напоминание, чтоб помнил постоянно, с кем говорит, да и на всякий случай – мало ли что может прийти в голову гостю Вождя… Хозяин сел напротив и жестом пододвинул ему пепельницу. – Разговор наш, товарищ Цандер, хоть и будет сугубо научным, но при этом, конечно, о бдительности и конфиденциальности забывать не следует. Говорить мы будем о серьезных вещах. Сталин кончиком трубки постучал по зеленой материи стола и этот едва слышный звук подчеркнул слова. В кремлевских кабинетах об иных вещах не говорили. Фридрих Артурович кивнул, хотя этого и не требовалось. Все и так было понятно. – Слушаю вас, товарищ Сталин. – Мне нужно составить собственное мнение о ряде научных вопросов, связанных с… Он замешкался, подбирая слова. Мундштук выписал в воздухе плавную плоскую восьмерку. – …с возможностью исследования пространства реактивными приборами. Вы, конечно, читали Циолковского… Это хоть и звучало как вопрос, но таковым не было. Но это не было и утверждением. Сталин, словно проверяя себя, заглянул в невидимые для Фридриха Артуровича списки, где поименно проставлены были все книги, что лежали у ученого дома и на службе. Ученый не успел ответить. Вождь улыбнулся и сам себя перебил. – Конечно, читали. Мы тут затеваем большое дело… Я хотел бы знать ваше компетентное мнение о возможных сложностях в его реализации. Что вы скажете? – Я, товарищ Сталин, не совсем понимаю ваш вопрос… – несколько озадаченно, с запинкой ответил ученый. – Выражусь точнее. Я бы хотел знать, что думает сегодня мировая и советская наука о возможности освоения человеком околоземного пространства. Ученый не замешкался с ответом ни на секунду. – Наука считает это дело крайне перспективным! – осторожно ответил он. – И настойчиво ищет возможность сделать это. Он замолчал, решая, нужны ли хозяину кабинета подробности. Сталин по-своему понял его заминку. – Ищет и находит? – Старается найти… – Я вижу, что советская наука в вашем лице испытывает в этом плане некоторые затруднения? – проницательно заметил хозяин кабинета, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Что, по-вашему, нужно советской науке, чтоб преодолеть трудности? Давайте прямо. По-большевистски! Вождь улыбнулся, а Фридрих Артурович отчего-то вспомнил виденный пару лет назад фильм «Аэлита». Там вопросы завоевания околоземного пространства решались легко, в каком-то сарае. До того просто, что даже завидно становилось. Красноармеец этот еще с гармошкой… – Много чего, товарищ Сталин. Например, те ракеты, что я знаю, нельзя запустить просто из сарая… Подумав, что и сам Сталин, раз уж интересуется этим делом, мог посмотреть фильм, добавил: – Наши кинохудожники несколько приуменьшают трудности, связанные с запуском ракеты… – Да, конечно, у некоторых писателей есть желание упростить… Вождь вдохнул ароматный дым. – …но и у некоторых ученых есть свойство… Сталин улыбнулся, показывая, что имеет в виду именно этих абстрактных «некоторых», а не конкретного присутствующего в кабинете ученого. – …немного преувеличивать трудности, связанные с этим. Мягкий грузинский акцент просто не позволял принять эти слова как упрек. Скорее это было началом хорошего тоста. Ученый прижал руку к груди, словно они сидели за праздничным столом и ему предстояло говорить ответное слово. – Поверьте, товарищ Сталин. Я не преувеличиваю и не приуменьшаю. Я говорю о том, что мне известно, и опираюсь при этом на работы такого признанного авторитета, как Циолковский… Собственно главное – сама ракета… Нужны лучшие двигатели, более эффективное горючее. Средства для опытов. – А что самое главное? Сталин одобрительно улыбнулся, махнул рукой, показывая ученому, чтоб продолжал. – По моему мнению, завоевание околоземного пространства невозможно без хороших ракет. Сталин осторожно качнул трубкой. Завиток дыма закрутился расплывающейся кривой, расплылся, словно акварель в воде. – А что, бывают и плохие ракеты? – К сожалению, да. – А что такое, по-вашему, «хорошая» ракета? – Хорошая ракета это устройство, которое способно поднять на высоту 100–150 километров полезную массу в три-четыре раза больше собственной. – А сейчас? – Сейчас в лучшем случае половину, а чаще всего не больше трети. Да и высота полета… Он пожал плечами, словно извинялся за плохие ракеты. – А это в принципе возможно? – продолжил разговор Сталин. – Построить ракету, которая сможет поднять над землей груз, скажем, в тысячу пудов? – Теоретически да. Насколько я знаю, американцы в Окичоби… Уверенности в его голосе не было. Сталин слегка нахмурился. – Если я правильно вас понял, речь может идти только о будущем? А сегодня, сейчас, эта проблема для советской науки неразрешима? |