Онлайн книга «Звездолет "Иосиф Сталин". На взлет!»
|
– Ага, – пробормотал Федосей, растирая ушибленную руку. – Друзья… Сто лет мне таких друзей не нужно… Ладно, раз яйцо не спрятать, пусть послужит делу Революции по-другому. Пусть будет приманкой. Покрякивая от боли, он повернулся, оглядывая позицию. Кусты, кусты… И не одного приличного ствола, за которым можно было бы укрыться от пуль. Пришлось удовольствоваться кустом волчьих ягод, из-за которого яйцо смотрелось как на ладони. Малюков залег там и стал слушать приближающиеся голоса. Первым до аппарата добрался какой-то мастеровой. Точнее, кто-то в одежде мастерового, но с наганом в руке. – Аппарат! – радостно вскрикнул мастеровой, глядя вниз по склону. Чуть присев и разведя в стороны руки, он завертел головой, отыскивая пилота. – Немец есть? – Нет тут никакого немца… На голос из оврага вылезли еще трое. С минуту они ходили вокруг, пытаясь сдвинуть добычу с места упирались плечами, раскачивали. Четверым удалось то, что не удалось одному. Без криков бандиты раскачали железо и сдвинули его с места. Федосей ждал. Когда, убрав оружие, белобандиты приподняли аппарат он, четырьмя выстрелами, положил всех. – Не стрелять! – крикнул снизу невидимый командир по-русски и добавил еще кое-что для своих, матерно, а следом, перейдя на немецкий, с просительными нотками в голосе. – Профессор! Мы друзья! Коллеги! Малюков оскалился. Те, внизу, никак не могли сообразить, что стрелять тут будет кто-то еще, кроме них самих. Дилетанты… Федосей не стал их разубеждать. Пока его увещевали, он добежал до убитых и разжился еще одним наганом и горстью патронов. На его счастье, привычки врагов не отличались от его собственных. Прятать покойников смысла не было. Второй раз враги на эту уловку не попадутся. – Профессор! Выходите! Мы друзья! Федосей неслышно, для себя, хохотнул. Точно зная, что враги ниже него, улегся меж двух хилых стволиков и, приподнявшись на локтях, стал ждать. Левее него, в десятке шагов за полосой кустов начиналась крутизна оврага. Он туда не смотрел и зря – едва не пропустил гостей. Те вышли к нему так, словно знали, где он устроился. – Вон он, смотри… Малюков вжался в землю, но тут же сообразил, что говорят не о нем, а о профессорском аппарате. Шаги приблизились. За разросшимися ветками ничего видно не было, только снизу, там, где вместо листвы из земли торчал сухостой, различались ноги в сапогах. До них было метров пятнадцать. – Черт! Это же Семен и этот, новичок, вчерашний… «Это про покойников», – понял чекист. – Убью немецкую гадину… – выдохнул грубый голос. – Мы с Семеном с «Ледяного похода»… – Это не профессор. «А это уже про меня. Понятное дело, четыре трупа организовать – это вам не формулу вывести… Тут совершенно другая живость ума требуется», – продолжил Федосей безмолвный диалог. – Ну, а как вы хотели? Вы в меня постреляете, а я утрусь?» – У немца на такое умения бы не нашлось… Это кто-то другой. Ладно. Несколько секунд ничто не нарушало тишину. Федосей чувствовал, как белобандиты настороженно оглядываются. – Черт с ним. Попадется – пристрелим большевичка, а теперь хватай, понесем… Половину дела сделали. Не дожидаясь дальнейшего, Федосей трижды выстрелил, целя по ногам. Можно было бы обойтись и двумя пулями, но сапоги были так похожи друг на друга, что Федосей решил не рисковать. От боли и неожиданности бандиты заорали. Проломив кусты, в два прыжка чекист оказался рядом. Незваным гостям было не до него, и он приложил и того и другого рукояткой нагана. В обрушившейся на лес тишине слышался треск – белобандиты скопом рванули вверх. Нужно было менять позицию… Вдев руки в лямки, Малюков потащил аппарат вверх. Сквозь кусты, сквозь заросли травы, через ямы, оставшиеся от упавших и сгнивших деревьев. Левое плечо дергало так, словно кто-то безжалостный орудовал там шершавым паяльником, но чекист терпел. – Вон он! Наверху! Бах, бах, бах! В спину дважды толкнуло и, сбившись с ноги, Малюков упал вбок, подставляя ноги под выстрелы. Страх подстегнул его. Он вскочил на четвереньки и, не стесняясь, по-собачьи, наддал. Яйцо весило килограммов восемьдесят, и особой прыти он не показал, но это оказалось лишним. Пять прыжков, и неожиданно для себя он выскочил на вершину. Чуть не скатившись вниз, остановился, вцепившись руками в дерн. Яйцо потянуло его вниз, но он удержался. Подъем кончился. Вниз уходил обернутый в траву склон, над головой было только небо, а внизу, за полосой кустов, у подошвы… ЧОНовцы успели вовремя. Предупреждая возможные ходы бандитов, они спешивались и окружали холм. Федосей видел, как красноармейцы, побросав коней, разбегались, выстраиваясь в цепь. Этот маневр мог стоить ему жизни, но Малюков понимал, что для пользы дела так будет лучше. Никуда теперь бандиты не денутся с окруженного холма. И аппарат никуда не денется. Внизу грянули выстрелы. Федосей с сознанием честно выполненной работы повалился на бок и остался лежать, дожидаясь тех, кто доставит их с яйцом к лошадям и телегам. Мысленно он уже стоял перед профессором и рассказывал тому о случившемся… …Герр Вохербрум слушал и цокал языком. В этом звуке Федосею ясно слышалось сожаление по героическому случаю, в котором профессору не пришлось поучаствовать. – Невероятно! Двадцать человек, вы говорите? – Не меньше… Немец пальцем трогал острые грани стекла, качал головой. – Из винтовки? – Да уж наверное… Пистолетную-то пулю ваше изобретение вытерпело бы… – щедро предположил чекист, чтоб сделать профессору приятное. Тот качал головой. Немного снисходительно Федосей объяснил: – А вы, что думали, Ульрих Федорович, что разговоры о классовой борьбе – просто так? Слова? Нет! Вот она борьба в чистом виде. Уж сколько времени прошло, а никак свергнутые классы не успокоятся… Он ткнул пальцем в щербину, оставленную пулей. – Либо мы их, либо они нас… А поскольку они нас не… – Ну, может быть, как-то можно договориться? – неуверенно предположил профессор. – Все-таки мы все люди одной культуры… Федосея это несколько покоробило, но он сдержался. Интеллигент. С такого и спрос небольшой. Не класс все-таки, а так, прослойка… Ковать такого да перековывать. Можно было бы промолчать – сказал человек глупость, ну и ладно, но не чужим человеком оказался немец. Тем более не злобствовал человек – заблуждался. Такого вот и надо поправлять. |