Книга Вирусапиенс, страница 53 – Сергей Гатаулин

Оборачиваясь, он, ожидая подсказки, уставился на сиренево-штанного провожатого. Тот, кивая на ладонь, одарил телохранителя идиотской улыбкой. Вытянул указательный палец перед собой и приставил его к уху, как будто предлагал застрелиться.

«Ага, дождешься!» – Анатолий перевел взгляд на скользкие желеобразные шарики. Ему вдруг показалось, что один из них шевельнулся и выпустил едва заметные шипы-отростки. Ладонь зачесалась. Анатолий поежился, представляя эту мерзость в ухе, но стоящий чуть поодаль творчек внимательно следил за его рукой. «Ладно, потом вытащу». Подцепив теперь уже шершавый комочек пальцем, он уверенным движением воткнул его в правое ухо. Не зная, куда деть остальные, огляделся в поисках урны или мусорного ящика, но, не обнаружив ничего подходящего, небрежно ссыпал маленькие влажные горошины в карман грязной куртки и тут же забыл о них.

В ухе кольнуло. Раз-другой. Горячая волна обожгла изнутри щеку, проникла в голову.

Анатолий испугался, но не подал виду. Коротким кивком он поблагодарил улыбающегося творчека и быстро выбежал на улицу: «Нужно побыстрее избавиться от этого дерьма!»

– Настройка психоэмоционального контакта, – неожиданно заявил бодрый голос прямо в голове.

Анатолий, вздрогнул от неожиданности, прислушиваясь, остановился.

– Я твой духовный брат и творческий наставник. Теперь мы в контакте, творчек.

– В контакте я, когда в интернете сижу, – буркнул недовольный телохранитель. Рука сама потянулась к уху.

– Должен сразу предупредить, – продолжил невидимый собеседник. – Не пытайтесь извлечь плейт – это опасно для вашего здоровья.

Холодный ветер метнул в лицо пригоршню колючего снега. Анатолий поплотнее запахнул спортивную куртку. Доисторические похождения превратили ее в грязно-серый балахон, но это нисколько не волновало телохранителя. Бодрым шагом, переходящим в легкую пробежку, прошедший перевоспитание правонарушитель двинулся прочь от общественной камеры пыток.

В ушах раздался щелчок, заиграла лёгкая музыка, и вкрадчивый шепот настойчиво застучал в мозг прописные истины. Однако вбиваемые в сознание мысли недолго казались неоспоримыми. Уже через несколько минут встретилось далеко не бесспорное утверждение. Анатолий дернул головой, внутренне протестуя, а голос, звучавший в ушах, сменив тембр, повторил фразу.

– Истинное воображение требует гениального знания, – настойчиво и проникновенно загудело в черепной коробке.

«Идиотизм! Можно подумать, дураки не имеют воображения, – возмутился несогласный слушатель. – И разве существует неистинное воображение?»

Плейт на мгновенье замолчал, словно почувствовал внутреннее сопротивление подопечного, а затем вновь изменил интонацию, продолжая повтор «крайне важного» афоризма. При этом Анатолий вдруг ощутил давление в ухе, приютившем настойчивого духовного брата, в голове загудело, а в душе зазвенел колокольчик зарождающейся тревоги.

«Может, ты и прав», – подумал он, но недовольный наставник неприятно завибрировал и снова затянул превратившуюся в рефрен фразу:

– Истинное воображение требует гениального знания!

На этот раз Анатолий еще больше проникся правотой автора бесценной мысли. Через некоторое время, когда набившее оскомину выражение повторилось несколько десятков раз, а ноги вынесли его на узкую тёмную улочку, он уже ни на секунду не сомневался, что упрямый плейт раз за разом озвучивает мысль, зародившуюся в его голове. Он был горд собой.

– Мужчина! – приятный женский голос оторвал его от осознания собственного величия. – Не поможете бедной девушке?

Анатолий повернулся, шагнул навстречу зеленоглазой, пламенно-рыжей незнакомке, прижимающей к груди узкую, почти прозрачную руку с длинными тонкими пальцами.

Окровавленная рука приблизилась, а открытая грудь призывно колыхнулась – хотя, скорее всего, просто содрогнулась от порыва холодного ветра.

– Ой, мне нехорошо! – обессиленно пискнула девица и повалилась в протянутые руки спешившего на помощь «творческого человека».

Анатолий ощутил подозрительно упругое, напряженное и вместе с тем беспомощное тело, а голова его в тот же момент соприкоснулась с тупым, по определению судмедэкспертов, предметом. Яркая вспышка на секунду осветила наивную душу доверчивого телохранителя. Свет померк, а вместе с ним выключилось сознание.

Незнакомка снова ойкнула. Встряхнув рыжей копной, ловко выскочила из объятий бесчувственного, стремящегося к земле тела.

* * *

Тяжелый удар сотряс покосившуюся избу. Домишко попался старенький, но все же сумел выдержать столкновение. Исчезая из лаборатории Грищенко, Ванькин промчался сквозь сияющий тоннель и влетел головой прямо в деревянную кладку; на мгновенье потерял сознание, а когда пришел в себя, заметил выбежавшего на кривые ступеньки мужика.

Длинная рубаха прикрывала темные, в заплатах, порты, на ногах болтались плетеные мокасины.

«Лапти! – удивился Илья, испуганно хлопая глазами. – Где это я?»

– Божечки, что с тобой, сынок? – заохала худенькая пожилая женщина, появляясь за спиной ряженного в невероятное старье хозяина.

Собрав остатки воли в кулак, Илья попытался подняться, но ватные ноги предательски подогнулись. Рыча от злости и проклиная Вирусапиенса, он в очередной раз воткнулся головой в деревянную стену и отключился, теперь уже надолго.

Очнувшись, с удивлением обнаружил, что лежит на длинных высоких – едва ли не под потолком – нарах, сооруженных между печью и стеной.

«Неужели мужичишко поднял? – Ванькин вытянул шею. Свешивая голову с полатей, осмотрел избу. – Бедновато хозяин живет».

Тело не желало слушаться, но мысли на удивление резво порхали в голове: «Судя по обстановке, – Илья попытался вспомнить детские экскурсии в музей, – я загремел в далекое-далекое прошлое».

На скамейке у печи засопел крестьянин-лапотник:

– Что, мил человек, больно?

– Где я? – промычал Илья, чувствуя горячую резь в пояснице. – И год сейчас какой?

– По одежке вижу – чужеземец ты, но чтобы году не помнить… – худощавый закряхтел, покачивая головой. – Ты, сынок, в селе Карачарово, княжества Муромского, в избе крестьянина Ивана – сына Тимофеева. Ан нет – зови меня просто дядька Иван. А тя как кличут?

– Ильёй.

Хозяин удовлетворенно кивнул, икнул. Скуластое лицо с большими добрыми глазами прошептало:

– Спи, И ля. И исчезло.

Ванькин в очередной раз скривился: в голове шумело, мысли, путаясь, упрямо выталкивали его из реального мира. Промелькнули перед глазами окровавленные хакеры, лежащие на разделочных столах; заржал, отсвечивая лысиной, Грищенко; из туманного далека появилось улыбающееся лицо Вирусапиенса, плавно перетекая в конопатую физиономию селянина, глухо спросило:

– Не пора ли вставать, богатырь?