Книга Собака и волк, страница 84 – Карен Андерсон, Пол Андерсон

Апулей погладил подбородок и улыбнулся:

— Конечно. Но наши тайные агенты в первую очередь докладывают мне. Уже многие годы я слежу за тем, чтобы на эти должности назначались верные люди. Элементарная предосторожность.

Грациллоний продолжал бить в одну точку:

— Нас с вами без внимания не оставят. А мы должны платить по счетам. Прежде всего, проклятые налоги. Я и операцию-то эту задумал в какой-то степени ради того, чтобы расплатиться за несколько лет вперед.

— Да мы расплатимся, не бойтесь. Просто дело в том, что нам нельзя отдать им мешок наличных. Пойдут вопросы, тем более, что последнее время мы расплачивались товарами. Мы отправим Эвириона — ну, например, в Порт Наметский, — где он купит все, что требуется. В Туроне удивятся. Им, однако, не удастся доказать, что в Конфлюэнте не вырастили все это сами или что нам помог доброжелатель, который предпочел остаться анонимным (ведь Господь не любит, когда мы похваляемся щедростью).

Грациллоний невольно выругался:

— Пройти через все эти уловки ради того, чтобы скрыть справедливую разборку с варварами, укравшими наше добро!

— Так и есть, — подтвердил Апулей. — Мы должны быть в высшей степени осторожны. Саму битву скрывать не надо. Ну а доказать, что вы сами спланировали и организовали ее, они никогда не смогут.

— Конечно, нет.

— Каким образом вы собираетесь защитить себя и ваших людей от обвинения в организации местного ополчения?

— Видите ли, ополчением назвать это нельзя. Пусть они допросят любого человека из этого отряда. Он расскажет им, что все произошло стихийно. Все заговорили в один голос: пираты надоели, пора с ними разобраться. Спросят меня — отвечу, что узнал об этом случайно. Решил возглавить движение, чтобы поменьше погибло людей.

— Неправдоподобная история.

Грациллоний остановился:

— Ну а вы что можете предложить?

— Я сбил бы их с толку, — улыбнулся Апулей. — Позвольте мне стать вашим ментором и спикером. Человек на моей должности обучается со временем отвлекать нежелательное внимание и замораживать связанные с этим процедуры. Так что ни к чему собирать вещички и бежать. Спите спокойно. Какие бы ни начались расследования, они будут поверхностными, потому что и ухватиться-то, в сущности, не за что. Люди находились в отчаянном положении, вы сделали все, чтобы помочь им. Обученных солдат у вас не было. Поверьте мне, Глабрион не станет жаловаться преторианскому префекту. В этом случае он пострадает сам. Его могут даже снять с должности за то, что он допустил это. Вам же нужно лишь не сообщать подробности. Не говорите больше того, что необходимо, даже вашим бывшим подданным. А пуще того не хвастайтесь.

— У меня нет никакого к тому желания, — сказал Грациллоний.

Облегчение и благодарность вырвались наружу. Он протянул патрицию руку.

— Клянусь Геркулесом, Апулей, я не сомневался, что смогу на вас рассчитывать, но вы… больше того, вы оказались другом!

Сенатор в римской манере взял его руку и пробормотал:

— Ну а кто же еще? Благодарение Богу, что я стал наконец для вас тем, кем всегда хотел быть. — Мы потом обсудим все подробности. Но сейчас я чувствую себя вернувшимся из ссылки. — Он постарался не думать об ужасе и горе, как человек, занятый неотложным делом, старается не думать о неизлечимой болезни.

— Это замечательно. О, я понимаю, как, должно быть, вам неприятно заниматься этими уловками: ведь вы всегда чтили закон, — смущенно сказал Грациллоний.

— Этот закон вступает в противоречие с высшим законом, — последовал серьезный ответ.

Грациллоний кивнул:

— Законом церкви. Законом Христа. Он, разумеется, лучше закона государства. Следовательно, и выше.

У Апулея перехватило дыхание.

— Я думал, вы имеете в виду закон чести.

— А откуда же рождается честь? Я просил Корентина объяснить мне. В этот раз я прислушался.

— О возлюбленный друг! Брат мой…

Они обнялись.

Потом они вышли из комнаты. В столовой их ждал обед и бокал вина, самого лучшего, что нашлось в доме. Они шутили и смеялись. Сентиментальности не было и в помине. Верания вошла в триклиний и принесла с собой частицу летнего дня.

IV

Пришедшие с юга новости в который раз взволновали людей. Вестготы под командованием Аларика снова вторглись в Италию. В Вероне, однако, они испытали сокрушительное поражение и вынуждены были отступить. И опять Стилихон не закрепил победу и не покончил с ними окончательно. Вместо этого он поселил их в долине реки Савы, что возле границы Далмации и Паннонии. Император Гонорий устроил в собственную честь торжества в Риме, первые за минувшие сто лет.

Прокуратор Бакка тайно пригласил к себе домой агента Нагона Демари. Этой ночью они были вдвоем. Без Глабриона, за бокалом вина, они могли поговорить более-менее свободно.

— Ко мне поступило интересное сообщение, — начал Бакка. Пламя свечи бросало тени на его впалые щеки.

Нагон подался вперед.

— Что такое? — проскрипел он.

— Это письмо от Апулея, трибуна Аквилона. Пишет по поручению куриала Грациллония. Просит прекратить процесс конфискации. Налоги, которые мы наложили на Конфлюэнт, будут полностью уплачены.

Нагон в ужасе откинулся на спинку стула:

— Господи, помилуй! Как же это?

— Вот это ты там и выясни. Об источнике ты вряд ли что узнаешь. Будет то же самое, что и с беглыми багаудами. Непослушания не будет, но в то же время тебе скажут, что ничего не знают и подсказать не способны. И опять дело с мертвой точки не тронется. Сейчас я тебе сообщу то, что мне удалось раскопать.

Нагон сгоряча стукнул кулаком по столу:

— Уж не сатана ли им помогает?

— Во всяком случае, там сидят не дураки. Имеются и сильные покровители. К тому же местные люди почувствовали свою силу, с тех пор как разгромили скоттов. Ты там веди себя повежливее да поосторожнее. До поры до времени пугать их не стоит. Было бы жаль тебя потерять.

Нагон закусил губу и запустил пальцы в светлую с проседью шевелюру.

— Я, разумеется, не предлагаю позволить им все, что заблагорассудится, — продолжил Бакка. — Мы с тобой знаем, что Конфлюэнт — опухоль, которую надо удалить ради здоровья государства. К сожалению, находятся некоторые вышестоящие граждане, которые нашего с тобой мнения не разделяют. С диагнозом нашим они не согласны и оперативное лечение провести не позволяют.

Нагон уловил намек, выпрямился и выставил вперед челюсть.

— Я готов, сэр.

Бакка улыбнулся:

— Я в тебе был уверен. Однако будь осторожен. Осторожность превыше всего. Я тут составил предварительный план. Будешь там — рассмотри как следует местоположение. Всесторонне изучи ситуацию с точки зрения осуществимости моей идеи. Рапортуй мне сюда подробно и откровенно. Не следует выскакивать вперед, пока все не выясним. Иначе ничего не выйдет, и все шишки свалятся на нас. Если увидишь, что можно попытаться, дождись, пока не придет благоприятный момент. Надо добиться максимальной пользы. — Он поставил локти на стол и соединил пальцы. — Хирургия требует не только аккуратности, но и верно выбранного момента, а хирург не должен отвлекаться на вопли пациента.