Онлайн книга «Пастырь Вселенной»
|
— Видишь это? — чуть спокойнее, но еще более зловеще сказал академик, показывая пальцем на двухсотграммовую банку с растворимым кофе, стоявшую в самом центре старого, рассохшегося стола. — Да, — кивнул Владимир. — Так вот, у меня таких три, — и академик многозначительно и широко улыбнулся. — Как только в голове вашей, Владимир Александрович, зародятся мысли об отдыхе, прошу к столу. Чашка кофейку — и снова за работу. Вас устраивают условия нашего сотрудничества? — Да, конечно, — смущенно пробормотал в ответ Владимир, понимая, что сегодня их номер гостиницы не дождется хозяев. * * * На деле люкс гостиницы «Триумфальная» с белоснежными простынями, бассейном и шведским столом не увидел своих гостей еще целых три дня. Разумеется, Володя и Петр Семенович спали-таки в эти трое суток, но ровно столько, чтобы иметь возможность работать дальше. Посменно, по два часа. Владимир, к своему облегчению, и сам втянулся в этот безумный ритм, заразившись азартом и одержимостью шефа. Каждый день, да что там день — каждый час дарил академику и его ассистенту новые открытия, которые неизбежно имели поистине мировое значение. Еще бы, открыть не новый вид или род, не новый отряд даже, но новый тип живых существ — это действительно попахивало Нобелевской премией. Более того, Владимир с каждой минутой работы с академиком убеждался в том, что сквирлы действительно инопланетного происхождения. А зрелище юного сквирла, выгрызающего себе путь на свободу из нахохленного трупа курицы, продолжавшей целые сутки сидеть на жердочке надгробным монументом самой себе, отснятое на камеру Владимиром, и вовсе было похлеще самых душераздирающих сцен подобных вылуплений, когда-либо создававшихся кинематографом. К концу третьих суток академик вызвал по мобильнику покинувшего ученых Пересядько, который, видимо, принялся искать помощи по другим каналам, и потребовал, чтобы тот вновь отвез его в деревню. Владимира же, разумеется, шеф опять с собою не взял — надо же было следить за состоянием молодого сквирла, с одинаковым энтузиазмом пожиравшего немыслимые для большинства земных существ количества разнообразной пищи. Володя изумлялся количеству видеопленки, которую мудрый академик взял с собою в это путешествие, и заполнял все новые и новые кассеты блохообразным зубастым созданием, росшим на щедрых лабораторных харчах не по часам даже, а по минутам. Наконец, Пересядько доставил небритого и осунувшегося до пугающего состояния академика обратно, в полевую лабораторию; тот, разумеется, сразу же бросился к вольеру со сквирлом, как мать к своему новорожденному младенцу, и весь прочий окружающий мир перестал для него существовать, утратив актуальность. Пересядько же, отозвав Володю на минутку к своему автомобилю, сказал, отдуваясь и потея: — Владимир, позвольте задать вам нескромный вопрос. — Да-да? — откликнулся Володя. — Вы уверены, что это действительно академик Бадмаев? Володя сперва даже не понял, куда клонит Роман Максимович — для него слишком свежим было зрелище курицы, разгрызаемой изнутри острыми зубками сквирла, и он подумал, что, быть может, Пересядько подозревает, что академик сам мог стать носителем инопланетного паразита. Потому Владимир с заметным испугом спросил у собеседника, который от высокой степени доверительности беседы чуть ли не прижимал Володю пузом к открытой дверце машины: — А что, есть основания полагать, что с ним самим что-то не в порядке? — Ну да! — чуть плаксиво взвизгнул Пересядько. — Но вы-то ответьте мне, этот человек действительно академик Бадмаев? Володя сообразил, что ничего страшного с его шефом не случилось, просто раз уж Петру Семеновичу удалось эпатировать самого Владимира, то что можно сказать о простых людях, сраженных экстравагантностью поведения и все более диким видом московской знаменитости. — Да, разумеется, — с улыбкой сказал Володя. — Во всяком случае, на момент прилета сюда это был действительно настоящий Бадмаев, у которого я работаю уже больше года. А что, если не секрет, выкинул он на этот раз, что вы даже решились спросить у меня о его подлинности? Сгущавшиеся сумерки тронули синевой круглое лицо Пересядько, и он сам имел вид неземной и загадочный. «А может, это от передозировки кофе мне теперь везде мерещится что-то инопланетное. От такой работы кто хочешь сдвинуться может», — мелькнула мысль. — Ваш академик, — начал Пересядько, с какой-то даже гадливостью произнеся последнее слово, — собрал деревенских хлопчиков, всех — от пяти до пятнадцати годков, — и сказал, что даст по 20 долларов первым пятерым следопытам — так и сказал — следопытам, кто найдет фиолетовый камушек на поле, где впервые увидели сквирлов. Ну не безумие ли это? — возвысил свой и без того тонкий и зычный голос фермерский председатель. — Ну бывают ли фиолетовые камушки? Теперь наши несчастные хлопчики накупили на последние денежки в сельпо фонарики и собираются всю ночь искать! Ну ладно, он вас мучает, нас мучает — бумагу для военных не выдает, — так он теперь же и за детишек принялся. Но ее фиолетовых камушков в природе не бывает, так ведь? — Бывают, — серьезно отозвался Владимир, сразу успевший оценить изящность хода мыслей академика. — Бывают. Это метеориты. Роман Максимович в ответ часто-часто закивал головой, так, что его толстые щеки заколыхались, как студень на тарелке, будто говоря этим: «Ну, стало быть, и ты такой же псих, как твой шеф», суетливо пожал Владимиру руку на прощание и уехал. Володя же вернулся в лабораторию, брезгливо вытирая о штаны ладонь, вымазанную пересядьковским потом. * * * И ведь академик оказался прав! Следующим же утром ни свет ни заря к ученым заявилась целая делегация мальчишек, младшему из которых и вовсе было не более трех лет, а старший ему в отцы годился, общим числом 12 душ. Они торжественно и недоверчиво вручили академику метеоритных камней — а прошлой весной по всей планете действительно было зафиксировано небывалое прежде количество падений именно таких, крупных, фиолетовых, с красноватым отливом, камушков — удивительно, как никто не пострадал, — и когда Бадмаев, чуть не прыгая от радости, хотел бежать к своим микроскопам, ребята физически не пустили его, требуя сто баксов. «Дяденька, дай сто баксов, — кричали они, облепив академика. — Дяденька, ну дай сто баксов, ну ты же обещал». Володе, который с трудом сдерживал улыбку от фееричности зрелища, сразу вспомнились Ильф и Петров с незабвенными двенадцатью стульями. Казалось, что сейчас Бадмаев, всем видом своим напоминавший теперь Кису Воробьянинова в самые худшие моменты его многотрудной жизни, скажет им вполне по-остаповски: «А может, вам еще и ключ от квартиры, где деньги лежат?» Но нет. Академик суетливо сунул камни в карман и сказал: — Ах да, простите. Вас устроит одной купюрой? — Да, да! — загалдела детвора, все плотнее обступая потасканного на вид Бадмаева. — Вот, возьмите, — Бадмаев полез в кошелек и отдал 100 долларов самому старшему. Ребятишки мгновенно умолкли до звенящей тишины — жаворонок еще спал, — пока старший проверял на просвет и на ощупь подлинность купюры. Наконец, уверившись, протянул Бадмаеву руку и сказал: |