Онлайн книга «След лисицы»
  Васька замер, и только опять задергалась щека, и он яростно прижал ее рукой. — …А она просто слабая. И она всегда носит то кольцо, — медленно, с усилием продолжал Виталий. Ему было почему-то трудно все это говорить Ваське. — А предатель — ты. Васька медленно процедил сквозь зубы: — Врешь… — Не вру, — Виталий покачал головой. — Я знаю, почему ты не отдал им то кольцо, хоть и обещал. Ты увидел, как мать плачет над ним, и только тогда понял, от кого оно. И тогда тебя порезали. А потом ты отомстил. — Долги плачу, — с мрачным упорством повторил Васька. — Христосиков теперь нет. Все на небе. — Это верно. Христосиков нет, и долги надо платить. Но какой монетой? — Той же самой! — с вызовом ответил Васька. — Можно даже покрупнее. — Тут хорошо бы посоветоваться. Но друг у тебя того не стоит, чтобы с ним советоваться. Да и подруга… — Ее не трогайте. — Ладно. Но… — и Виталий неожиданно спросил: — Ты мать ее знаешь? — Ну, допустим. — Так вот, она не в мать. Понял? — Темните что-то. Васька глядел сейчас на Виталия совсем другими глазами, в них уже не было упрямой и злой отчужденности, в них светился интерес, подозрительный, холодноватый, но интерес. — И дружок твой из той же породы, — жестко и убежденно сказал Виталий. — Слушай! — не выдержал вдруг Васька. — Чего тебе от меня надо? — Дружбы. Если совесть твоя чиста. Если ты не предал… свою память. Васька исподлобья взглянул на Виталия и прижал ладонь к шраму, хотя щека не дергалась. В глазах мелькнула недоверчивая настороженность. — Все равно, — вздохнув, сказал он, словно освобождаясь от какого-то груза, — дружбы у нас не получится, — и усмехнулся. — Разного мы поля ягодки. — Совесть не позволяет? — Совесть моя пока чиста. Разговор затягивался. И оба не собирались его кончать. Виталий видел, что Ваську начинают терзать сомнения, что разговор этот разбередил ему душу. Но доверия, которого так жаждал Виталий, все-таки не было. И напряжение в разговоре начинало спадать, это Виталий тоже чувствовал. Может быть, зря он сказал насчет дружбы? Но это вырвалось бесконтрольно, как дыхание. Просто Виталий добивался доверия. Он видел, Васька не врет сейчас, и совесть, по его понятиям, у него действительно чиста. По его понятиям… Затянувшееся молчание неожиданно нарушил Васька. — А мать… чего она вам сказала… про себя? — Одинокая она, — задумчиво ответил Виталий. — У нее только воспоминания и ты… тоже как воспоминание. — И этот… — От этого радости, видно, мало. От одиночества, от тоски спасалась. Когда тебя не было. — Я ей писал: «Вернусь — вместе будем», — неуступчиво проговорил Васька. — А она… В этот момент дверь с шумом распахнулась, и на пороге выросла толстая фигура Свиридова. — Та-ак… Допрос? — громко спросил он. Виталий сдержанно ответил: — Беседа, Николай Иванович. — Не имеет значения. Зайдите, Лосев, ко мне. — Слушаюсь. Вот только… Но Свиридов раздраженно перебил его: — Фу! А накурили-то! — Он посмотрел на Ваську и резко спросил: — Фамилия? — Кротов. — Та-ак… Наслышаны. Хулиганим, дорогой, а? Общественный порядок нарушаем? Это он еще с тобой беседует, — Свиридов кивнул на Виталия. — А ко мне попадешь — другая песня будет. Схватываешь? — Схватываю. Виталий видел, что Васька с трудом сдерживается от грубости. — Ну, в общем, Лосев, кончайте с ним и быстренько ко мне, — приказал Свиридов. Когда он вышел, Виталий минуту подавленно молчал. Теперь все впустую, теперь Васька потерян. И Виталий вдруг ощутил, что он думал сейчас о самом Ваське, а вовсе не о тех сведениях, которые рассчитывал у него получить. Сам Васька, с его тревогами, с его судьбой, с его вероломными друзьями и плачущей по ночам матерью, вдруг стал важен Виталию, даже дорог. Ему так хотелось, чтобы этот парень распрямился, безбоязненно и открыто взглянул вокруг, улыбнулся и зашагал. Молчание снова нарушил Васька. — Начальничек — с ручкой чайничек… — ядовито сказал он. — Эх, не мы их себе выбираем! — И, покосившись на Виталия, спросил: — Ну, чего делать будем? Виталий устало улыбнулся. — Прощаться. Васька еще раз внимательно, с прищуром взглянул на него и многозначительно сказал: — А ведь ты чего-то хотел от меня. Точно? — Как-нибудь в другой раз, — покачал головой Виталий. — С какой стати ты мне будешь сейчас что-нибудь говорить? — Ха! Я, брат, тоже не чокнутый. Разбираюсь, с кем говорю. Вот начальнички все эти твои мне до Фени. Я б ему резанул! Тебя только подводить не хотел. Виталий вдруг ощутил, как снова появляется нить в их разговоре, и с досадой подумал, что тем не менее разговор этот надо кончать: «золотых фактиков» быть не должно. И, внезапно решившись, очертя голову спросил: — Вася, где сейчас Косой? Он ожидал отпора или злой насмешки, но такого испуга, какой мелькнул вдруг на Васькином лице, такой затравленной тоски в глазах Виталий увидеть не ожидал. — Не достать тебе его, — тихо промолвил Васька. — Нипочем не достать. Далеко он. Виталий ничего не понимал. Если Васька передал этому Косому украденную в музее вещь — а он ему что-то передал очень ценное, как сказал Олег! — то должен изо всех сил отрицать знакомство с Косым. Тем более если он так его боится. Но Васька не только не отрицает, он словно ждет чего-то от Виталия, чего-то безмерно важного для себя, такого важного, что это даже пересиливает в нем страх. И Виталий уже напористее спросил: — Сначала скажи, какую вещь ты ему передал. Я-то догадываюсь, но хочу от тебя услышать. — Не можешь ты догадываться! — крутанул головой Васька и, весь словно ощетинившись, прибавил: — С этим лучше не подъезжай, понял? Сдохну — не скажу! Найдешь Косого — найдешь и вещь. Тогда и разговор будет. А пока трупом можешь меня делать, а не скажу! Трупом! Понял? Последние слова Васька выкрикнул почти истерически. Губы его дрожали, и снова страшно задергался шрам на щеке, но Васька на этот раз не прижал его рукой. В этот момент Виталий почти инстинктивно пошел по единственно верному пути. Он не стал уговаривать или успокаивать Ваську, а резко спросил: |