Онлайн книга «Легенда о "Ночном дозоре"»
|
Грозный муж в золотой короне хмурился с цветного рисунка, сжимая в руках скипетр и державу. – Сильная карта, ничего не скажешь! – с на-игранным испугом промолвил Черный Человек. Возле стены, проступив из клубящейся тени, как рисунок на детской переводной картинке, возник человек средних лет в бархатном камзоле, перехваченном красной перевязью, – призрак капитана Франса Баннинга Кока, господина де Пумерланда. Господин капитан протянул вперед руку, словно указывая на что-то, видимое только ему. – Сильная карта! – повторил Мем и бросил поверх Императора свою карту. При свете свечей мелькнул хищно оскалившийся череп, ссутулившийся скелет, танцующий свой бесконечный танец, – Смерть, тринадцатый аркан. – И Император тоже бит! – торжествуя, воскликнул Мем. И правда, лицо императора на карте исказилось гримасой страдания, он выронил атрибуты своей власти. И тут же призрак капитана гвардейцев покачнулся, шляпа слетела с его рыжеватых волос, а по лицу потекли струйки крови. Капитан шагнул вперед, ноги его подкосились, и он беззвучно рухнул на пол. – Ну что, старик, ты хочешь продолжать игру? – Черный Человек откинулся на спинку кресла, удовлетворенно потирая руки. – Кажется, все уже и так ясно! – Не торопись, тринадцатый! – негромко проговорил Авраам, снова собирая карты. – Мы с тобой – всего лишь пешки в руках судьбы, а она еще не сказала своего последнего слова! Пламя свечей вновь покачнулось и запылало ярче, тени немного отступили, маски зверей и сказочных чудовищ скривились в издевательских гримасах. Авраам перемешал карты и бросил их на стол двумя кучками. Верхняя карта из правой стопки сама перевернулась. Отшельник, девятый аркан. Седобородый старик в синем капюшоне, чем-то похожий на самого Авраама. Тяжелый плащ, фонарь с горящей свечой в правой руке, сучковатый посох в левой. В углу комнаты возник призрак сержанта Ромбута Кемпа – худощавый мужчина с желчным, раздражительным лицом, в пышном воротнике и черной шляпе. – Старый знакомый! – Черный Человек откровенно веселился, исход партии, казалось, ему уже ясен. – Ну что ж, а мы его вот так! Он бросил на стол свою карту, и Отшельник на карте выронил фонарь, лицо его перекосилось гримасой боли. В ту же секунду призрак в углу комнаты схватился руками за горло, пытаясь сорвать стягивавший его скрученный жгутом платок. Он пытался крикнуть, но перетянутое удавкой горло не издавало ни звука. Призрак покачнулся и растаял среди колеблющихся теней. – Ну что, Авраам, тебе уже надоело играть? – осведомился Мем. – Но теперь уже я вошел во вкус! Сдавай свои карты, судьба продолжает говорить! Авраам кивнул, смешал карты. Пламя свечей снова качнулось, как будто его коснулся легкий, неощутимый ветерок. Но на этот раз в комнате стало темнее, тени разрослись и придвинулись к столу, будто они тоже наблюдали за игрой. Старик перетасовал карты, разделил колоду пополам, снял верхнюю карту с правой половины. Из нарядных облаков в верхней части карты выглядывал кудрявый юноша в красной одежде, с ярко-синими крыльями за спиной и золотой трубой возле губ – архангел, трубными звуками возвещающий день Страшного суда. В нижней части рисунка из условно изображенного адского пламени поднимались уродливые костлявые тела – спешащие на Страшный суд нераскаявшиеся грешники. Двадцатый аркан. Страшный суд, или Воскресение из мертвых. – Ах, ах, ах! – Черный Человек сделал вид, что рисунок на карте внушил ему мистический ужас. – Ну надо же, какая сильная карта! Что мне делать, что делать? Возле стены из тени выступил рослый, представительный мужчина в красном камзоле и широкополой шляпе с пером. В левой руке он сжимал аркебузу. – Господин Якоб Дирксен де Рой! – покосился на него Мем. – Ну что ж, посмотрим, что вас ждет! Он схватил верхнюю карту из левой стопки, бросил ее на стол… Архангел на карте выронил трубу, адское пламя заколебалось и погасло. – Страшный суд отменяется! – дурашливым голосом воскликнул Мем. – Твоя карта снова бита, старик! Призрак гвардейца покачнулся. В его горле появилась рукоятка ножа, по камзолу потекла кровь, почти незаметная на красной ткани. – Ну что, старик, может быть, на этом мы закончим? – Черный Человек со скучающей миной поглядел на своего противника. – Ты сам предложил мне эту партию, так что сам и ответишь за ее исход! Авраам встретил взгляд противника без страха. Его морщинистое лицо, тускло озаренное пламенем свечей, казалось вырезанным из темного дерева. Морщины на лбу пришли в движение, и старик проговорил: – Мы продолжим. Карты сказали еще не все. Он произнес несколько слов на древнем гортанном языке, на мгновение прикрыл глаза, сделавшись еще больше похожим на изваяние. Затем он открыл глаза, улыбнулся странной улыбкой и снова принялся тасовать карты. Опять две стопки легли рядом на стол. Но на этот раз две верхние карты из правой колоды раскрылись сами собой – третий аркан, Императрица, и восьмой – Правосудие. Величественная женщина, восседающая на троне. Богатые парчовые одежды, золотая корона, символы власти в руках. На второй карте – Фемида с весами в одной руке и карающим мечом в другой. В комнате стало немного светлее. Возле дальней стены возникли две светящиеся фигуры, словно облаченные в золотое сияние, – молодой красавец-лейтенант в нарядном желтом костюме, расшитом золотом, и маленькая женщина с личиком колдуньи и растрепанными волосами, облаченная в пышное золотистое платье… – Вот как! – воскликнул Черный Человек. – Ты раскрыл сразу две карты, две свои самые сильные карты, старик? Но и это тебе не поможет! Он произнес несколько непонятных слов, схватил верхнюю карту из левой стопки и бросил ее на стол. Карта перевернулась, открыв тот же сгорбленный скелет, ухмыляющийся череп тринадцатого аркана… – Одной и той же картой бьешь ты все мои… – негромко проговорил Авраам. – Одной и той же… – Что делать, если она выпадает мне раз за разом, и если это – самая сильная карта? – словно эхо, откликнулся Черный Человек. – Все карты этой колоды трепещут перед ней! Кто устоит перед Смертью? Отшельник и Император, Папа и Маг, все в ужасе ждут ее! Ни Правосудие, ни Ангелы, ни Звезды заодно с Солнцем – ничто не устоит перед ее властью! Ну что, старик, ты смиришься, наконец, со своим поражением? |