Книга Талисман египетской царицы, страница 31 – Наталья Александрова

Алена испытующе глядела в лица. Кое-кто отводил глаза, кое-кто держался спокойнее – сильно было влияние Марианны. Некоторые растерялись – договорено было по-другому, теперь же выступление Валентина Петровича смешало все карты.

Потом еще кто-то говорил, после чего решили голосовать.

Сорок процентов у Алены, с акциями Валентина Петровича и еще кое-кого наберется едва пятьдесят.

– Вадим, – упавшим голосом спросила она, – вы, конечно, против?

– Нет, отчего же, – Вадим отвернулся от окна, куда он рассеянно смотрел до этого, – я – за!

За стеной послышался грохот – очевидно, его мамаша в ярости ломала стулья.

После голосования все стали расходиться.

– Спасибо вам, – тихо сказала Алена Валентину Петровичу.

– Я должен был сделать это раньше, – вздохнул он, – хотя… я только сегодня убедился, что вы способны занять место вашего отца. Я зайду попозже, поговорим о делах.

– Разумеется, – Алена дружески улыбнулась ему и открыла дверь своего кабинета.

И едва успела отпрянуть, потому что в голову ей полетел дырокол.

– Ты! – Марианна была уже не малиновая от ярости, а просто черная. – Ты, шавка подзаборная! Ты думаешь, меня победила? Да я… я тебя в порошок сотру!

– Хватит, маман! – Вадим протиснулся вслед за Аленой в кабинет. – Умерь свой пыл, это уже неинтересно!

– Это хорошо, что вы со мной запросто, на «ты», – улыбнулась Алена, – можно, я буду звать вас мамой?

Вадим расхохотался искренне. Марианна Юрьевна взглянула Алене в глаза и попятилась. Так, задом, она дошла до двери и аккуратно прикрыла ее за собой.

– Валерия, зайдите ко мне, – сказала Алена, усевшись за стол.

Секретарша явилась тотчас же, вид у нее был испуганный.

– Так, манатки свои собрала, раз-два – и на выход! – отчеканила Алена. – Чтобы через две минуты духу твоего в приемной не было!

– Меня нельзя уволить! – заверещала секретарша испуганным зайцем. – Я – мать-одиночка!

– Вот как? – Алена подняла брови. – А кто вам сказал, что я вас увольняю? Зайдите в хозяйственный отдел, там вам что-нибудь подберут. Надеюсь, полы мыть вы сумеете лучше, чем завариваете кофе. Все, прощайте! И чтобы я на своем этаже вас больше не видела!

– Браво, сестричка! – Вадим хлопнул в ладоши. – Правильно сделала! Незачем эту подлипалу мамашину тут держать! И вообще ты сегодня молодец, очень здорово собрание провела!

Он подошел ближе и окинул Алену пристальным взглядом, в котором сквозил несомненный мужской интерес.

– Красивая у меня сестра… – проговорил он, – как-то раньше не замечал…

«Что это с ними со всеми? – подумала Алена. – Один вдруг уверился, что я могу управлять компанией, другой отпускает мне комплименты, даже этот пузан-охранник, и тот зауважал! Но от кого я не ждала, так это от Вадима. Против собственной матери пошел!»

Вадим между тем неожиданно положил ей руки на плечи и вдруг поцеловал.

– Ты что? – изумленно закричала Алена, едва вырвавшись. – Ты что это выдумал? Мы же все-таки брат и сестра единокровные!

– А за это, сестричка, не волнуйся! – Вадим махнул рукой и рассмеялся желчно. – На самом деле мы с тобой не родня! Видишь ли, маман нагуляла меня еще до свадьбы, оттого и поторопилась в свое время выскочить замуж за твоего отца.

– Он знал? – спросила Алена, обалдев от такой новости.

– Он-то? Да нет, конечно! Маман сумела запудрить ему мозги! А мой дед тогда, двадцать лет назад, работал в Смольном. Он сумел как-то протолкнуть бизнес зятя, правда, потом вскоре умер. Так что в конечном итоге все было по справедливости. Папаша находился в полном неведении, откровенно говоря, ему было все равно, есть у него сын или нету, для него главное было – это его компания.

– Понимаю, – кивнула Алена, таким и она помнила своего отца – озабоченным только своими собственными проблемами, до семьи ему не было никакого дела.

– Так что я – бастард, – усмехаясь, сказал Вадим, – без роду без племени, ублюдок, как назвал меня неродной папочка.

– Он так и сказал? – напряглась Алена.

– Да, но не мне, а маман. Он, понимаешь, что-то стал болеть и пошел в клинику, куда мы все приписаны. А там какая-то сволочь-докторша открыла ему глаза, маман захотела подгадить. Предъявила ему анализы, объяснила все про группу крови, и выходило, что никак я не могу быть его сыном. Он и поверил, заболел от злости.

Алена подумала, что жизнь хорошо отомстила ее отцу – сначала бросить свое родное дитя, а потом узнать, что всю жизнь растил чужое.

– Они так орали друг на друга, что слышно было по всей квартире, – продолжал Вадим, – маман кричала, что он ничего уже не сможет сделать, раз фактически я его сын. А на следующий день он умер, прямо дома…

– Да? – удивилась Алена. – И от чего?

– Ну, не думаешь же ты, что маман удушила его подушкой, как Меньшиков Петра Первого, – усмехнулся Вадим, – она хоть женщина с активной жизненной позицией, все же физических сил у нее не столько. Доктора сказали, что сердце не выдержало, сильно папочка расстроился, что его столько лет за нос водили. А когда стали разбираться с завещанием, то выяснилось, что фирму он оставил нам с тобой пополам. Маман и взъелась, потому что она про тебя никогда в жизни не слыхала. Не говорил он, что у него в Заволжске семья была.

«Он это сделал нарочно, – поняла Алена, – думал, оставит фирму двум детям, одна – дура деревенская, второй – мальчишка совсем, загубят они компанию, и никому ничего не достанется. Эх, папочка, нету у меня к тебе добрых чувств!»

– Может, пойдем куда-нибудь, посидим? – спросил Вадим.

– Мне работать надо, – мягко ответила Алена.

– А кофе хочется, – капризно протянул он, – хотя хорошо, что ты эту уродину уволила, нужно, чтобы в приемной симпатичная девушка сидела. Как-никак это лицо фирмы.

– Вот ты этим и займись, – посоветовала Алена, – свяжись с агентством, проведи собеседование с претендентками. Только чтобы на работу не опаздывала!

Когда он ушел, Алена решила немного освежиться. Расчесала волосы, глядя в зеркало, подмазала губы. Зеленый камень сверкнул на груди приветливым блеском.

Спала Алиса плохо, снился ей детский театр, где в студенческие годы она подрабатывала на утренниках. В основном это были роли самые незаметные, третьего плана, без слов. В «Золушке» – четвертой крысой, когда карета превратилась в тыкву, в «Репке» – Жучкой, а в «Диких лебедях» Андерсена – одиннадцатым лебедем.

Однако встала она рано и была непривычно бодра. Не звенело в ушах, не тянуло затылок и ужасно хотелось есть. Но не геркулесовую кашу без молока и масла и не синий обезжиренный творог, а что-нибудь посущественнее.

Холодильник, однако, ничем не порадовал. И кофе тоже, как назло, кончился.