Онлайн книга «Шкатулка Люцифера»
|
– Совершает… – как эхо, повторил Мяги и наморщил лоб. – А когда, ты сказал, произошло это убийство? – Время преступления определено достаточно точно. – Сепп сверился со своими записями. – В двадцать два часа из православной церкви ушли последние прихожане, они видели священника живым. А в двадцать два двадцать приходящая уборщица обнаружила в церкви труп отца Павла… Услышав о времени убийства, Старыгин попытался заговорить, но инспектор Мяги остановил его жестом. – Понимаешь, тут одна неувязка имеется… – протянул он. – Если убийство, как ты говоришь, совершено между десятью вечера и двадцатью минутами одиннадцатого, то у господина Старыгина на это время имеется алиби. – Алиби? – Сепп недоверчиво уставился на коллегу. – Не может быть! Какое алиби? – Достаточно надежное… – вздохнул Мяги. – В это самое время господин Старыгин ужинал в бывшей монастырской трапезной. Ну, ты знаешь, рядом с доминиканским монастырем. – Чушь! – выпалил Сепп. – Не может быть! Кто это может подтвердить? – Я, – инспектор Мяги развел руками. – Дело в том, что мы ужинали вместе. И уверяю тебя – господин Старыгин никуда не выходил и все время был на моих глазах… – Но как же… но как тогда его лупа оказалась на месте преступления? – Я вам говорил – на меня напали накануне в церкви Нигулисте, тогда и пропала эта лупа! – смог наконец вклиниться Старыгин в разговор полицейских. – Я не верю в эту историю! – проговорил Сепп, но на этот раз в его голосе не было прежней убежденности. – А зря! – Мяги повернулся к двери и громко проговорил: – Свидетельница, войдите! Дверь кабинета приоткрылась, и в него робко протиснулась невысокая пожилая женщина в круглых старомодных очках и шерстяной шали домашней вязки. – Тере, – испуганно проговорила женщина, оглядывая присутствующих. – Здравствуйте! – Представьтесь, свидетельница! – попросил ее инспектор Мяги. – Анна Тамм… я работаю ночной дежурной в церкви Святого Николая, в Нигулисте… – Вы кого-нибудь узнаете из присутствующих? – спросил ее Мяги. – Вот его, – женщина указала на Старыгина. – Вчера вечером я нашла его на полу церкви. Он лежал без чувств в той часовне, где находится «Пляска смерти». – Как вы туда попали? – осведомился Сепп, повернувшись к Старыгину. – Дверь церкви была открыта, – ответил Дмитрий Алексеевич. – Я хотел еще раз взглянуть на картину, вошел… а потом кто-то в темноте ударил меня по голове, и я потерял сознание. Наверное, там я и потерял лупу… – А убийца ее подобрал, – закончил за него инспектор Мяги. – Почему дверь церкви была открыта в неурочное время? – строго спросил Сепп дежурную. – Не знаю… – женщина смутилась. – Я ее всегда запираю… кажется, и в тот раз тоже закрыла, но когда проводила его к выходу, дверь оказалась открыта… – Вы понимаете, свидетельница, что вам доверены большие художественные и исторические ценности?! – гремел инспектор. – Вы должны серьезнее относиться к своим обязанностям! – Да за такие гроши, что мне платят… – Женщина взяла себя в руки, опустила глаза, сложила руки на животе и закивала: – Да, понимаю, понимаю! – Вы свободны! – милостиво разрешил ей Сепп. – И вы тоже свободны! – Он повернулся к Старыгину и развел руками. – Извините, что причинил вам беспокойство… – Подождите… – проговорил Старыгин, прежде чем выйти из кабинета. – Раз уж я здесь и раз уж обвинения с меня сняты – могу я задать вам несколько вопросов? Полицейские переглянулись. Хмурый взгляд инспектора Сеппа выражал явное недовольство: зачем нужно отвечать на вопросы этого подозрительного иностранца? Они, полицейские, должны задавать вопросы, а не отвечать на них! Однако инспектор Мяги своим выразительным взглядом напомнил коллеге, что тот поднял Старыгина среди ночи, вытащил его из теплой постели, привез в полицейский участок… Что Дмитрий Алексеевич – ученый с мировым именем, и из уважения к нему, а также в качестве компенсации за причиненные неудобства они должны ответить на любые его вопросы, даже если это нарушает представления инспектора Сеппа о порядке ведения следствия. После такого насыщенного обмена взглядами Сепп опустил глаза и проговорил чрезвычайно недовольным голосом: – Спра-ашивайте… что конкретно вас интересует? – Вы сказали, что обстоятельства этого убийства совпадают с первыми двумя преступлениями? – Да-а, это та-ак! – подтвердил инспектор Сепп, по обыкновению растягивая слова. – То есть священник, как и первые две жертвы, был убит ударом в сердце узким, чрезвычайно острым клинком? – Соверше-енно ве-ерно… – А была ли найдена рядом с телом страница из старинной книги? Инспектор Сепп тяжело вздохнул, переглянулся с коллегой и чрезвычайно неохотно положил на стол перед Старыгиным пожелтевший от времени листок. Склонившись над столом, Дмитрий Алексеевич прочел латинское стихотворение: Ни ладан церковный тебя не спасет, Ни темные лики икон. Костлявый хозяин с собой несет Единый для всех закон… – Вы правы, та же самая книга… та же самая смерть, тот же самый почерк. Старыгин перевернул листок. Как и в других случаях, на обратной его стороне оказалась гравюра. Часть той же самой «Пляски смерти». На этот раз в смертельном хороводе, под руку с хохочущим мертвецом, выступал священник. Грубое простое облачение, выбритая на голове тонзура, простой деревянный крест на груди. Простое широкое лицо простолюдина, лицо, озаренное искренней верой. Глаза подняты вверх, к небесам, губы шепчут молитву… Но ни вера, ни молитва не помогут в последний час. В час, когда за тобой придет костлявый хозяин… В час, который уже наступил для того священника… – Еще один, последний вопрос… – Спрашивайте! – Тот убитый священник… он похож на этого, изображенного на гравюре? – Пожа-алуй, похож! – проговорил инспектор Сепп и снова переглянулся со своим коллегой. «Слава тебе, Господи, домой наконец еду!» – подумал Старыгин, поднимаясь в автобус. Он сунул билет водителю и даже не ответил на его приветствие, чему очень удивились бы все его знакомые, так как знали Дмитрия Алексеевича как неизменно вежливого и тактичного человека. Старыгин сунул куртку на верхнюю полку и плюхнулся на свое место у окна. Настроение было отвратительным. «Нечего сказать, съездил в Таллинн, проветрился, погулял по городу, пообщался с коллегой, – с горечью думал он, – насели эти полицейские, еле вырвался…» |