Книга Пальмовая ветвь, погоны и пеньюар, страница 14. Автор книги Жоржи Амаду

Заслышав телефонный звонок, он едва сдерживается, чтобы бегом не броситься в комнаты. Дона Консейсан кричит:

— Это тебя, Морейра… — Она всегда зовет мужа по фамилии, выказывая тем самым преданность и уважение. — Из Академии.

— Сабенса! — Генерал уже на ногах.

— Нет, это не Сабенса.

— А кто ж тогда?

— Доктор Родриго Инасио Фильо, член Бразильской Академии. Просит, чтобы ты назначил удобное тебе время для приема делегации академиков.

Генерал колеблется. Похоже на розыгрыш, подстроенный негодяем Ладейрой: такие шутки дурного тона вполне в его вкусе.

— Он ждет у телефона.

Конечно, розыгрыш. Нахмурившись, генерал следует к телефону… Ну, если только это проделки мерзавца Ладейры, он дорого за них заплатит. Над генералом бразильской армии, пусть даже в отставке, никому еще не удавалось издеваться безнаказанно.

Имя генерала Валдомиро Морейры назвал Родриго Инасио Фильо, который был посвящен в замысел академиков и принял самое горячее участие в его осуществлении. Имя генерала было названо в тот самый момент, когда местре Афранио уже почти согласился признать правоту своего друга и кума Эвандро: ему оказалось не под силу найти генерала, притом напечатавшего хотя бы одну книгу, притом убежденного антинациста, который не опорочил свое имя сделками с Новым государством и не побоялся, бы вступить в схватку с полковником Перейрой. Антинацистов полно, чуть ли не все подряд; противников диктатуры значительно меньше, и они предпочитают не высказывать своих убеждений вслух; напечатанная книга имеется у очень немногих, да и те вряд ли решатся испытать на себе могущество и злобный нрав полковника… В кабинете Афранио друзья попивали коньяк (знаменитый "финь-шампань", названный в честь великого француза и воителя) и отбрасывали одну кандидатуру за другой.

— Не спорь, Афранио, он автор учебника математики… Не пойдет.

— Этот никогда не осмелится выступить против Перейры.

— Этот подошел бы по всем статьям, будь он не майор, а генерал.

В дверях, посмеиваясь, появился Родриго Инасио Фильо, приглашенный принять участие в отборе кандидатов. В петлице у этого самого миролюбивого на снете человека друзья увидели розетку ордена Почетного легиона — это значило, что Родриго твердо решил принять участие в сопротивлении. Академик подошел к аристократической ручке доны Розариньи.

— Ваше превосходительство, рядовой необученный Инасио Фильо явился по приказанию вашего мужа. Все это, разумеется, абсурд, но Бруно остался бы нами доволен.

— Почему же абсурд? Не абсурдней войны, — ответствовал Эвандро.

Дона Розаринья налила вновь прибывшему рюмку коньяка и сказала:

— Ну-ка, Родриго, поднатужьтесь, достаньте нам генерала. Вы ведь знаете, каким требованиям он должен отвечать.

— Слушаюсь! Предлагается генерал Валдомирп Морейра.

— Валдомиро Морейра… Откуда я знаю это имя?… — Местре Афранио напряг память. — Ну, откуда же?…

Несколько дней назад Родриго получил новую книгу генерала Морейры, автора полудюжины объемистых томов. Генерал был человек заметный: имя его было хорошо известно и в военных кругах, и в политических, не говоря уж о литературных, и часто упоминалось в газетах во время избирательной кампании Армандо Салеса, когда кто-то и познакомил Родриго с Морейрой. Дважды или трижды они встречались в обществе: на каком-то банкете сидели рядом, разговаривали о политике и литературе. Генерал, правда, не одобрял нынешних писателей, упрекал их в забвении или незнании норм португальского языка, но зато был настоящим, закаленным в битвах демократом, почему и оказался в отставке. Ярый антинацист, сторонник союзных держав — чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его комментарии к ходу военных действий в «Коррейо до Рио», где он называет Гитлера «слабоумным выродком».

— Он до того пристрастен, что вопреки всякой очевидности не желает верить в победы нацистов.

— Что ж, остается только узнать, согласится ли он баллотироваться.

Местре Афранио было поручено собрать дополнительные сведения, и через двадцать четыре часа он с ликованием объявил:

— Сомнений нет: он наш!

В том же самом кабинете, потягивая все тот же воинственный напиток галлов, он изложил основные вехи жизненного пути Валдомиро Морейры: принимал участие в конституционалистской революции [10] , поддерживал Армандо Салеса, уволен в отставку лидерами Нового государства. Напечатал пять книг: три тома исторических рассказов, лингвистическое исследование и брошюру (раскуплена полностью) о боевых действиях в штате Минас-Жерайес в 1932 году. Честен. Порядочен. Несколько самонадеян и упрям. Не боится ничего.

— Вот это его качество нам сейчас пригодится.

— Ты думаешь, он полезет в драку? — спросил Эвандро.

— Я в этом уверен… — Местре Афранио окинул заговорщиков веселым и лукавым взглядом. — Бьюсь об заклад, вам не угадать, чего именно добивается сейчас наш генерал, — секундная пауза, глоток коньяку, — он желает выдвинуть свою кандидатуру в Академию Рио-де-Жанейро!

— Быть не может! Ты шутишь!

— Я говорю чистейшую правду. Представь, что с ним будет, когда мы предложим ему место в Бразильской Академии. Он с ума сойдет! Кроме того, Сампайо Перейра ему не опасен: генералу и так нагадили, где только могли, и терять ему нечего. Он — наш! Родриго попал в яблочко.

— А книги? — Эвандро, задавая этот вопрос, даже понизил голос. — Книги-то у него каковы?

Родрилэ, не щадя себя для общего дела, прочитал последнее творение генерала.

— Очень самодовольно и категорично, но читать можно. Пишет без ошибок, чего вам еще? Грамматика — его божество. Гладко.

— Вот как? Вылизанный стиль?

— Вылизанный. Конечно, самое место генералу — в Академии Рио-де-Жанейро, но, кроме него, у нас никого нет.

— Нет, — подтвердил местре Афранио. — Остаток дня буду читать его книги: четыре я достал, а Карлос Рибейро припас для меня эту брошюрку. От Карлоса-то я и получил эти сведения про генерала.

Он говорил о знаменитом столичном книготорговце, старом букинисте Рибейро. В его лавку на улице Сан-Жозе приходили и греки, и троянцы: академики и модернисты, маститые и начинающие, писатели всех школ, направлений, убеждений и уровней.

Лучше Карлоса никто не знал литературную жизнь.

— Признаться, — местре Афранио улыбнулся широко и доброжелательно, — я купил по два экземпляра каждой книги, чтобы и ты, куманек, мог почитать. Мы должны в совершенстве знать творчество нашего кандидата: ведь придется расхваливать.