Книга Центурион, страница 48 – Саймон Скэрроу

— Противный.

Катон растерянно вытаращился:

— Э-э… кто? Я не…

— Порез. Как это случилось? Рана не от меча: я бы узнала. Я их насмотрелась за последние дни.

— А, это. — Катон застенчиво отвел глаза из-под ее близкого взгляда: — Да так, напоролся в подземном лазе.

— Напоролся в лазе? — Она покачала головой. — Эх, мальчики-мальчишки, и когда же вы повзрослеете? Ссадина на ссадине.

Катон решительно вынул свою руку из ее ладоней и распрямился, чтобы смотреть на нее с высоты всего своего роста.

— Ну так я сам с ней справлюсь.

— Да перестань ты, — устало усмехнулась она. — Я же так, пошутила. А теперь, если серьезно: рана должна быть срочно очищена и перевязана. Ступай за мной.

Она повернулась и, не дожидаясь, пошла к дверному проему в конце колоннады. После недолгого колебания Катон со вздохом двинулся следом. Дверь вела в комнату, середину которой занимал большой деревянный стол в мазках крови. У оконечности стола в чахлом свете светильника поблескивали какие-то медные инструменты. Сбоку стояла жаровня, где все еще дотлевали багровые угли. На ней стоял железный горшок, заполняя воздух едкой привонью вара. Под столом в полумраке смутно виднелась большая корзина, где угадывались скрюченные пальцы руки, еще какая-то культя… Катон быстро отвел глаза, в то время как женщина поманила его к боковому столику с чашей, в которую она сейчас наливала воду.

— Иди-ка сюда. Прочищать будем.

Катон подошел, протянул ей над чашей руку. Она сунула его ладонь в воду и, бережно омывая, стала очищать рану чистой тряпицей.

— Ты не местный, даже не греческий наймит, — вскользь на него глянув, сказала женщина. — Получается, римлянин. — Она перешла на безукоризненную латынь. — Я тебя прежде не видела. Ты точно не из свиты посланника. Так кто ты?

Катона размаривала усталость, и вообще он был не в настроении отвечать на эти расспросы. Как раз в эти минуты греческие наемники, готовясь к вылазке, бесшумно строились у ворот цитадели, и Катону хотелось быть с ними в ту минуту, когда на башне возжется сигнальный огонь. Однако не было смысла и о чем-либо умалчивать с этой врачевательницей.

— Я послан сюда проконсулом Сирии для снятия осады и пришел вместе с армейской колонной.

Женщина, приостановившись, распахнула глаза.

— Значит, послание дошло? Хвала богам, мы спасены!

— Не вполне, — оговорился Катон. — Колонна всего лишь передовая. Основная армия отсюда еще в нескольких днях пути.

— Ах вот как…

Она вновь сосредоточилась на руке Катона и стала прочищать рану несколько глубже, удаляя въевшуюся грязь. Катон поморщился, но рукой не дрогнул.

— Ну а ты? — перевел он глаза на женщину. — Что римлянка делает здесь, в Пальмире?

Та в ответ пожала плечами:

— Путешествую со своим отцом.

— А кто твой отец?

— Луций Семпроний. Посланник.

Катон пригляделся внимательней: надо же, дочка как минимум сенатора, а ухаживает за ранами обычных солдат.

— А как звать тебя?

Она поглядела с лукавинкой, обнажив в улыбке ровные белые зубы:

— Юлия. А тебя?

— Квинт Лициний Катон, префект Второй Иллирийской. Пока еще, правда, временно назначенный. — Теперь улыбнулся уже он. — Кстати, можешь звать меня Катоном.

— Мог бы это и не подчеркивать. Здесь у нас околичностям не место. Во всяком случае, так считаю я. Крепость в любой момент могут занять мятежники, и тогда нас всех под меч. Неважно, с чинами или без, — добавила она как ни в чем не бывало, еще одним куском тряпицы промакивая ему ладонь. Из отдельной корзины Юлия достала матерчатую повязку и стала умело обматывать Катону руку. — Значит, ты префект? Звание такое высокое, не правда ли?

— Для меня — да, — хмуро подтвердил Катон.

— А не молод ты для него?

— Есть маленько, — кивнул он и дерзко заметил: — Ну а дочери сенатора по чину ли ухаживать за простыми солдатами?

Закончив обматывать, Юлия для плотности еще раз дернула завязки, от чего Катон невольно стиснул зубы.

— Префект, — сказала она, — это далеко не простой солдат. Хотя манеры у тебя вполне простецкие. Даже, я бы сказала, бесцеремонные.

— Я не хотел никого уязвить.

— В самом деле? — Юлия отступила на шаг. — Ну что ж, твоя рана перевязана. А со своей работой я справляюсь со всеми наряду, несмотря на неудобства, в которые меня ставит мое патрицианство. Ну а теперь, префект, с твоего позволения, я занята.

Катон зарделся от раздражения на такую отповедь и от стыда за свое мужланство. Юлия между тем прошла мимо и через проем вышла обратно в коридор. Катон обернулся ей вслед:

— Благодарю тебя… Юлия.

Ее спина чуть напряглась. Юлия приостановилась, но затем решительно повернула в одну из комнат и скрылась из виду.

— Каков молодец, — в приступе самоиронии покачал головой Катон. — Мало того что окружен врагами, так еще и обзаводишься ими дополнительно. — От досады он хлопнул себя по бедру и тут же втянул зубами воздух от мгновенного прострела боли: — С-сучье вымя!

Сердито цыкнув, он размашистым шагом вышел из лазарета и отправился к сторожевой башне. Убедившись, что люди там его правильно поняли — сигнал римлянам подается лишь после того, как отвлекающий маневр набирает силу, — Катон вышел к отряду, что выстроился непосредственно у ворот цитадели. Задачу осуществить вылазку командир гарнизона возложил на одну из синтагм дворцовой стражи; сейчас эти люди тихо стояли в прерывистом свете факелов, крепящихся в железных скобах над воротами. Воины были в тяжелых доспехах, а при себе имели те же большие круглые щиты и толстые копья-сариссы, что были когда-то в ходу у их предков в дни Александра Великого. Длинные высокие гребни их шлемов смотрелись как-то чересчур вычурно (во всяком случае, в глазах Катона, привыкшего к практичным шлемам римской армии), но одновременно придавали им стати и грозности — атрибут, от которого тоже не отмахнуться.

— Ба-а! Мой друг из сточной клоаки!

Катон огляделся и увидел, что ему радушно машет стоящий чуть сбоку офицер.

— Архелай, ты?

— Он самый! — улыбчиво отозвался грек. — Присоединяйся к нам — увидишь, каковы в бою настоящие воины.

— Да вот, ни щита со мной, ни шлема.

— Это мы исправим. — Архелай обернулся к кому-то из своих: — А ну-ка, принеси что есть из экипировки нашему римскому другу.

Воин поспешил обратно в казармы выполнять приказание, а Архелай тем временем протянул Катону свою сариссу и щит.

— Давай я объясню тебе, как ими пользоваться.

Сзади посередине щита имелась лямка, через которую рука вначале продевается и уже затем обхватывает ручку возле края щита. В отличие от римского, греческий щит был предназначен исключительно для защиты, а не для того, чтобы наддавать им и теснить врага. Вместе с тем он хорошо прикрывал туловище и бедра; Катон несколько раз оценивающе его приподнял, соизмеряя вес и баланс. Затем он принял от Архелая сариссу. Она оказалась примерно на пару локтей выше его роста, с твердым толстым древком и длинным каплевидным наконечником. Противоположный ее конец увенчивал небольшой железный шип. Катон сомкнул пальцы на кожаной ручке сариссы и попробовал вес — тяжелый; исключительно колющее оружие, в отличие от копий легионеров, которые можно использовать и как пики, и как дротики.