Онлайн книга «Клятва вечной любви»
|
Открывать Шура умела, хотя шампанское пила редко. Хлопнув пробкой, она разлила шипучку по чашкам – фужеры Вера не удосужилась достать – и подняла свою, чтобы чокнуться с задумчивой подругой. Та взяла «фужер» не сразу. Сначала погоняла по столу металлическую сеточку от шампанского, затем скомкала фольгу, швырнула ее в ведро и, не попав, хмыкнула. Потом взяла чашку и, стряхнув оцепенение, сказала: – Давай выпьем за судьбу! Или за карму, не знаю, как правильнее. – Давай, – согласилась Шура, хотя не совсем поняла, о чем Вера толкует. Глухо чокнувшись чайными чашками, они выпили шампанское. Обе залпом. Вера, опустошив свою емкость, вновь ее наполнила. – А теперь давай мою маму помянем, – предложила она. – А что, сегодня какой-то праздник церковный? – Нет никакого праздника. По крайней мере, я не знаю такого. Просто вспоминаю ее весь день… – Вера обхватила чашку ладонями, как будто в ней было не шампанское, а горячий чай, которым хочется согреть руки. – Мужчины Радугины – злой рок для женщин семьи Чаек. Дядя Витя разбил мамино сердце, Стас мое. – Дядя Витя что? – Ах, Шура, ты ж ничего не знаешь… Мама из-за него вены себе вскрыла. Любила она его. Много лет любила. И ждала, что он на ней женится. Но не дождалась, как ты понимаешь… И умерла. – Ты это серьезно? – Куда уж серьезнее, – горько улыбнулась Вера. – Я как узнала, так его возненавидела… Я и сейчас… – Она отставила чашку, но тут же придвинула и стала барабанить по фарфору пальцами. – Но когда Стаса полюбила, запретила себе плохо думать о его отце. Оправдания ему находила, а главное, думала – все прощу только за то, что благодаря ему на свет появился человек, с которым я хочу прожить всю жизнь… Она замолчала. – Мы твою маму хотели помянуть, – нарушила тишину Шура. – Давай? Вера кивнула и шумно втянула шампанское. Потом задумалась о чем-то, глядя в одну точку. – Что ты будешь теперь делать? – спросила Шура, имея в виду сегодняшний день. Видя, в каком Вера состоянии, она хотела побыть с ней и занять ее чем-нибудь. – А что мне остается? Только ненавидеть. Уже обоих. – Да я не об этом… Но Вера будто не слышала ее реплики. – А дяде Вите я все же отомщу. Теперь можно. И потом уеду. – Куда? Опять к тетке? – Нет, далеко уеду. Туда, где ничто не напомнит о злом роке, довлеющем над женщинами семьи Чаек… Она схватила чашку и, залпом выпив шампанское, с размаху швырнула ее в стену. Толстый, второсортный фарфор раскололся не на мелкие кусочки, а на два уродливых куска, которые упали на пластиковый стол. Вера взяла в руки тряпку, смахнула осколки в ведро и обыденно проговорила: – Ты, Шур, извини, что выгоняю, но мне надо делами заняться. Пока! И пошла в комнату, где засела за компьютер. Постояв немного в прихожей и убедившись в том, что Вера не замечает ее присутствия, Шура покинула квартиру. * * * Вера шла по коридору, чеканя шаг, как солдат на параде. Она на самом деле ощущала себя солдатом, только не на парадном плацу, а грязным, потным, злым бойцом с передовой, который вот-вот с криком «ура» ринется в атаку. – Вера Николаевна! – окликнула ее секретарша Радугина. – Вера Николаевна, да куда же вы? Вам разве назначено? – Да, – бросила Вера через плечо и шагнула к двери в кабинет. – Но у меня не записано… Чайка тряхнула волосами, дернула дверь за ручку и вошла. – Вера? – удивленно проговорил Виктор Сергеевич, подняв голову над бумагами, лежавшими на столе. – Привет. Проходи, садись. – Здравствуйте, – сухо приветствовала Радугина Вера. – Ты по делу или у тебя ко мне личный вопрос? – У меня есть к вам вопросы, но, боюсь, вы на них не ответите. – Не понимаю тебя… – Хотя один задам! – грубо оборвала его Вера. – Вас хоть иногда мучает совесть? – Перестань разговаривать со мной в таком тоне! – вскипел Радугин. – Ты что себе позволяешь? – Так что там с совестью, Виктор Сергеевич? Мысли о маминой смерти вас мучают или вы уже давно выбросили из головы воспоминания о женщине, которая любила вас настолько, что, когда вы ее бросили, посчитала за лучшее покончить с собой? Виктор Сергеевич побледнел. И как будто меньше ростом стал. Вера впервые видела его таким. – Ты знаешь? – спросил он хрипло. – О нас с Ульяной? – Знаю. – Но откуда? – Из маминого дневника. Она записывала в него все свои переживания… – Вера почувствовала, что к горлу подступает ком. Но плакать было нельзя, поэтому она кашлянула и продолжила: – Мать посвятила вам всю себя. Многие годы вы были центром ее Вселенной. А она для вас, кем была она? Той, чья слепая любовь тешила ваше самолюбие? – Ты ошибаешься, Вера… Ульяна много значила для меня. – Вот уж в чем я как раз не сомневаюсь! Кому неприятно осознавать себя центром Вселенной. – При чем тут это? – Радугин поморщился. – Я бы предпочел, чтобы Ульяна более спокойно ко мне относилась… – Вы должны были ее отпустить сразу, как только решили, что не хотите разводиться. Ведь вы не хотели, правда? А мать пичкали «завтраками» лишь для того, чтобы держать ее при себе! – Нет, все не так. Я метался между двумя женщинами и долго не мог принять окончательного решения… Многие годы! – Но все же приняли! А маме не сказали. Продолжали врать, обещать, держать ее на привязи своими сказочками… – Вера подалась вперед. Ее карие глаза покраснели, щеки покрылись пятнами, и сейчас она очень походила на себя маленькую. На того самого Опарыша, которого дразнили и во дворе, и в школе. Но теперь никто бы не посмел обозвать ее, потому что Вера излучала такую силу духа, что Радугин почувствовал себя неловко под ее пронизывающим взглядом. – Так почему же, Виктор Сергеевич? Почему вы ее не отпустили? – Я не мог, понимаешь, не мог… – Почему? – Но это же так очевидно! Я любил ее, Вера! – Да бросьте! – Иначе я настоял бы на том, чтоб она прервала беременность. – Что? – Вера привстала, но тут же опустилась обратно на стул. – Мама была беременна от вас? – А ты разве не читала в дневнике? – Нет… Ничего такого там не было… – Вера стала лихорадочно вспоминать мамины записи, пытаясь обнаружить в них хотя бы намек на «интересное положение», но так и не смогла. – И что же стало с ребенком? |