Книга Пехота апокалипсиса, страница 28 – Александр Золотько

Пацаненок отлетел к вагонной двери, как раз к надписи «Не прислоняться», каким-то чудом увернулся от второго удара в лицо, но не заметил следующего – в пах.

Космополет заскулил, упал на колени и пропустил удар коленом в лицо. Брызнула кровь из разбитой губы, но никого это не остановило, скорее наоборот.

Ловить и бить космополетов стало уже национальным видом спорта, причем спортом легкодоступным и практически безопасным – милиция обычно не вмешивалась или если вмешивалась, то на стадии уборки спортивного инвентаря, часто – бездыханного.

А чего они, суки продажные, уроды космополетные, Братьям прислуживать собирались? А теперь что? Теперь Братья их не защищают? Нету Братьев? Ну, так и нечего со значками и с прическами тут ходить...

Пацаненок в тамбуре даже не пытался сопротивляться, закрывал разбитое лицо руками и старался не упасть, понимая, что тогда его просто затопчут.

– Отойди, дай я вдарю! – потребовал звероватого вида мужик, которого мало интересовали Братья и их приспешники, но очень возбуждала возможность попинать ближнего своего.– Я ему санки выверну с одного удара... Дай!

Но желающих было много, всем хотелось бесплатного развлечения. С космополета сорвали шапку.

– И даже прическу не сбрил! – возмутился интеллигентного вида старик, который еще пять минут назад был уверен, во-первых, что просто едет на свою дачу, а во-вторых, что совершенно толерантен и где-то даже гуманен.– Такие, как он, предают нашу культуру и расу!..

– Дайте ж я ему...

– Детей уведите отсюда! – закричала женщина из глубины вагона.– Зацепят ненароком.

Дети тоже хотели посмотреть.

Электричка затормозила и остановилась.

– Остановка «Полеевка»,– прошипели динамики, и дверь открылась.

Удар выбросил космополета на перрон, под ноги ждавших электричку. Пацаненок вскочил и попытался убежать.

Несколько человек выпрыгнули на перрон следом, решив, что ради такого развлечения можно и следующую электричку подождать. Станция маленькая, лес вон рядом, так что можно не только отлупцевать всласть придурка, но даже придумать чего-нибудь забавное.

Вешать или жечь в городе все-таки не разрешали.

Пацаненок бежал по перрону, расталкивая людей, за ним гнались, но не пытаясь схватить или опрокинуть,– просто гнали. К лесу, туда, где никто не помешает.

– Да что же это делается! – заголосила старуха, торговавшая семечками.– Ведро перевернули, антихристы!

Электричка тронулась с места, пассажиры прильнули к окнам, пытаясь рассмотреть, поймали уже или нет.

А может, уже и убили, так хоть на труп глянуть...

Но трупа не было – может, звезда у космополета была счастливая или сегодня какое-то созвездие ему особо благоволило.

На перроне находился капитан милиции.

– Стоять! – крикнул милиционер, пытаясь перекрыть гам на перроне, и шагнул вперед, вклиниваясь между жертвой и охотниками.– Стоять!

Первый из преследователей или не сообразил сразу, или решил просто проигнорировать команду. Он попытался отодвинуть мента с дороги, но что-то не заладилось, мент остался стоять, а преследователь, тот самый звероватый мужик, остановился, будто в изумлении, и упал навзничь на бегущих следом.

Ловить его не стали, позволили упасть на асфальт.

На милиционера тоже бросаться не стали, остановились в паре метров перед ним – восемь запыхавшихся мужиков и деваха лет двадцати очень спортивного вида.

Космополет оглянулся назад, споткнулся, упал и остался лежать. Сил встать не было.

– Меня зовут Артем Лукич Николаев,– сказал капитан.– Я тутошний участковый инспектор, и гоняться за людьми здесь можно только с моего разрешения.

Космополет застонал.

– Посему я готов не принимать к вам жестких мер, но попрошу прекратить хулиганство и спокойно подождать электрички, которая воспоследует в нужном для вас направлении через двадцать пять минут.– Капитан поправил фуражку и мельком глянул на небо.– Того гляди, дождь пойдет, а то и снег, так что вам лучше разместиться под навесом, который у нас расположен с противоположной стороны перрона.

– Ты бы шел, капитан, на хрен,– переводя дыхание, сказал парень, тот, что первым заметил значок.– Не лезь...

– Да че с ним разговаривать-то? – возмутилась деваха и повернула бейсболку козырьком назад.– Дать и ему в рыло, чтоб не лез, и всех делов. Он, может, и сам хочет по сопатке получить... Хочешь, мент?

Капитан зажмурился и покачал головой.

– Это ж мне нужно было прожить почти пять десятков годов, дослужиться до капитана, чтобы девка сопливая мне по сопатке дать обещалась,– печально произнес Лукич.– Или у меня что-то с головой, или у нее...

Возможно, у девахи и вправду с головой было далеко не все в порядке, но помимо этого у нее еще был какой-то там пояс по карате, четыре кубка за победу в соревнованиях и несколько драк с тяжкими последствиями для противников.

Особенно она любила калечить таких вот спокойных и уверенных мужиков. Каратистка даже считала, что таким образом мстит десяткам и сотням поколений самцов, унижавших и эксплуатировавших женщин. И вообще – феминизм должен быть с кулаками. И разговаривать с этим ментом нечего. Достаточно одного удара...

Она не учла, что у Артема Лукича, во-первых, был большой жизненный опыт, во-вторых, плохое настроение вот уже почти три недели и, в-третьих, хорошо поставленный удар с правой.

Кстати, и особого пиетета к лезущим в драку девушкам он не испытывал. Хочет драки – значит, что-то знает.

Высоко прыгнула, в голову ногой попасть норовит...

Получи.

Главное, чтобы Алена не узнала, подумал Лукич.

– В последний раз повторяю,– сказал капитан.– Пацана никто не тронет.

Щелкнул, выбрасывая лезвие, нож.

– Вот так, значит,– пробормотал Лукич.– На живого человека – с ножом.

– В последний раз говорю,– сказал парень,– уйди с дороги.

– Да я его...– прорычал пришедший в себя наконец мужик и попытался встать.

Пошел холодный дождь.

– Дядя Тема, проблемы? – спросил вынырнувший откуда-то сзади Петруха.– Мы тут с ребятами мимо шли, а тут вы с городскими...

– Это городские со мной,– ответил Лукич.– Нож вон купить предлагают.

– Не в подарок? – уточнил Петруха.

– Не, купить. Дарить острые вещи нельзя.

– Нельзя,– согласился Петруха.– Правда, ребята?

Ребят было десять человек, одеты они были в кожаные куртки, что для людей знающих демонстрировало самые серьезные намерения этих самых ребят.

Знающих среди городских не было, но общее настроение ребят они поняли сразу.