Онлайн книга «Именем народа Д.В.Р.»
|
— Ничего я в этом хорошего не вижу. Горячку пороть — дело спортить. — Дело, говорить? — спросил, отставив гармошку Алеха Архипов. — Иль так, к слову? — К слову, к слову, — ответил Филипп и выразительно повел глазами в сторону Дуськи. Алеха понял. Он пил мало, больше в застолье с гармошкой баловался, поэтому и соображал быстрее других. — Мож, подойти, Филя, а? — Ладноть, зайдешь завтрева вечерком ко мне на Новые места… — Како там заделье, кады идет веселье! — пьяно пропел Трофим, но довольно трезво при этом поглядывая на Алеху. — А ну, наливай всем, гармонист запечный! Яха, кончай зенки выкатывать! Филя — му-у-жи-ик! Он погрозил Яшке грязным пальцем с вдоль треснувшим выпуклым ногтем, о чем-то задумался, немигающе глядя на Цупко, потом встрепенулся. — Слышь, Филя, а чо-то ты жа пришел, ась? Да еще и спиртяхи приволок! Наливай! — Разговор есть… — А говори свой разговор! — раскинул руки Трофим. — Тута все свои напрочь! — Свои-то, можить, и свои, но взять твою Дуську… У ее ж в подпитии водичка в заднице не задержится… — Чо-о?! — тут же заорала Дуська, вскочив с лавки. При этом так зацепила ляжкой стол, что самогонная четверть угрожающе качнулась. — Ты, кобыла! — заорал Трофим, отталкивая своими граблями-ручищами Дуську от стола. Но хмель окончательно ударил ей в голову. Схватив со стола кухонный нож, сделанный из обломка косы, Дуська кинулась с ним на сожителя. — А-а-а-а!! Задорожный, отшатнувшись назад, задрал согнутую в колене ногу и с силой ударил ею Дуську прямо в живот, от чего она, выпустив нож и нелепо хватаясь растопыренными пальцами за воздух, с размаха шмякнулась задницей об половицы, заорав при этом еще оглушительнее. Трофим тут же набухал полстакана самогонки, подошел к сидящей на полу и орущей Дуське и выплеснул пойло в раззявленный рот сожительницы. Та замолкла. Смотрела куда-то в точку, и не пытаясь обтереть залитую самогонкой физиономию. Цупко вышел на улицу, немного напуганный Дуськиной выходкой и обозленный, что желаемого разговора не получилось. Сожалел и о том, что пришлось оставить больше полбутылки спирта на столе. Тем временем в доме Петровой наступило примирение. Дуська, ощущая в животе горящие кишки, в очередной раз поклялась больше никогда не подымать руки на Трофима. За примирение и для лечебных целей компания допила и Филькин спирт, и остатки самогона. Тут уж захмелел даже Алеха. Сразу устроился спать на лавке у теплого бока печи. Яшка уже давно уткнулся мордой в стол, а Трофим и Дуська еще долго возились на печи, среди вымазанного сажею тряпья. Дуська стонала, взрывалась звериным рыком, материла Трофима, требуя продолжения, получала от него оплеухи. Потом и они забылись в спиртном угаре. Среди ночи Яшка проснулся от неудобства и прилепившей язык к небу сухости. Он пошарил на столе ковш с водой, помня, что притаскивал его сюда, но не нашел. Посидев на лавке с минуту, на ощупь в кромешной темноте побрел к бочонку у дверей, но тут же наткнулся на табуретку. С грохотом Яшка рухнул вместе с табуреткой на пол. Загудел, покатившись, оставленный Дуськой на табуретке чугунок. — А? Кто?! — перепуганно завопил с печи Трофим. — Да я это, бл… род! — выругался Яшка, шарахаясь в темноте обратно к столу и нашаривая на нем свечной огарок и спички. Кое-как нашел, запалил огонек. Схватил обнаруженный ковш, обливаясь, припал к воде. — А мы чо, Яха, самогонку всю кончили? — Трофим тяжело спрыгнул с печи. — Чо вы? — поднял с лавки тяжелую голову Алеха Архипов. — Душа-а-а гори-ит! — тяжело просипел Трофим. — Щас бы стакашку… — Ни хрена не осталося! — зло оглядел стол Яшка. — Слышь, Трофим, а где Дуська самогонку брала? — Черт ее знат! Щас! — Трофим снова полез на печь, затормошил сожительницу. — Эй, Дусь, Дуська, твою мать! — Ну? — осоловело, не поворачиваясь буркнула Дуська. — Где самогонку брала? — Чиво?! — Самогонку у каво брала, мать твою ети?! — Да вы совсем сдурели! Ох, голова моя! Пошли на хрен! — Тя, бл… спрашивают, так отвечай! — зло ткнул сожительницу в бок Трофим. — Ай! Ты чо! Штоб вы подавилися, задницы сраные! — Говори, сука! Задушу! — заорал вконец обозленный Трофим. — У корейцев-огородников, что за Лушкой Куйдиной живут, у речки… — Я знаю, где это, — уселся на лавке, мотая всклоченной башкой, Алеха. — Гонят узкоглазые из картопли, но дорого берут… — Мне даром отдадут! — вскочил, покачиваясь Яшка Верхоленцев. — Особливо кады вот такую штуку показать! — Он выхватил из-за голенища сапога узкий, двусторонне заточенный нож длиной в две его широкие ладони. — Айда за самогонкой! — Чо вы среди ночи затеяли?! — подала голос с печи Дуська. — Не встревай, дура! — рявкнул Трофим. Затопал к дверям, снял с крюка вытертый полушубок, повернул лицо к собутыльникам. — Но, чо вы, идете или задохлись? Яшка и Алеха подхватили сваленную в углу на пол верхнюю одежу. Мгновение помедлив, Задорожный сунулся за занавеску, громыхнул там чем-то и появился обратно с тускло блеснувшим топором. — Сгодится, ежели што… Троица быстро добралась до невысокой изгороди, за которой темнела приземистая фанза, в которой жили три корейца — Ту-Пен-Ха, Ан-Ир-Сан и Ким-Тан-Ен. Сколь в Песчанке помнили, корейские огородники жили здесь маленькой коммуной, выращивали лук и чеснок, фасолевые бобы и длинные изогнутые огурцы, шикарные капустные кочаны, алый мак и разные пахучие травки, назначение которых практически никто из местных жителей не знал. Щедро родился у огородников-иноземцев и картофель — продолговатый розовый, рассыпчатый даже при недолгой варке, и огромный желтый, который они и пускали на выгонку самогона. Но эту сторону своих занятий таили, правда, только от властей. Песчанский народ знал, где можно раздобыть огненной водицы для свадьб и поминок, праздничных застолий или послебанного расслабления. Задорожный махнул рукой и распахнул калитку так, что она жалобно загудела, ударившись о заборчик. Шагнув в аккуратно выметенный дворик с маленькими цветочными клумбами, пустыми перед зимой, Яшка зло сплюнул на ближайшую, насмешливо кивнув головой Алехе, мол, видал, дурь. — Бух-бух-бух!!! Кулаком и сапогом забухал Трофим в низенькую дверь застекленной маленькими аккуратными стеколками веранды. — Бух-бух-бух!!! Скрипнула внутренняя дверь, невысокая темная фигурка появилась на веранде и приблизилась к стеклышкам. — Кто там? — раздался тонкий голос. |