Онлайн книга «Именем народа Д.В.Р.»
|
Баташев кивнул. — Хорошо! В общем, так и договоримся. Но никого больше в это не посвящай. 2 Серым декабрьским утром, когда в предрассветной морозной дымке уже угадываются очертания домов, а в небо тянутся ровные, чуть расходящиеся кверху колонны дыма из печных труб, по Уссурийской улице медленно плелся, вдыхая обжигающий, с горчинкой дыма, воздух, встревоженный и теряющийся в догадках Филипп Цупко. Вчера вечером посыльный из городской милиции, молодой и суровый, как его серая шинель, затянутая кожаным ремнем, вручил Филе желтоватую повестку, коей ему, гражданину Цупко, предписывалось прибыть в управление гормилиции, к какому-то Семушкину в 16-й кабинет. Цупко лихорадочно перебирал в голове возможные причины вызова, успокаивая себя лишь тем, что его вызывали, а не приехали на дом гуртом с ордером на обыск и арест. Тем не менее к городской милиции он подошел на несгибающихся ногах, с душой в пятках. Показал дежурному за маленьким полукруглым окошечком повестку. — Мальцев! — окликнул дежурный пробегавшего мимо невысокого чернявого милиционера. — Проводи гражданина в шестнадцатый кабинет. Они прошли по коридору, дважды поворачивая в узкие проходы, потом чернявый милиционер показал Цупко дверь в темном тупичке, а сам снова поспешил по своим делам. Филипп осторожно приблизился к двери, на которой была прибита ромбовидная жестянка с номером, прислонил голову. За дверью слышался неразборчивый говор, и Цупко, ничего не разобрав, отошел назад, опустился на отполированную задами посетителей скамейку. Под ложечкой неприятно заныло. Он еще ни разу не приходил сам в подобные заведения. И от этого ему было не по себе. Прошло примерно с полчаса томительного ожидания, потом дверь распахнулась, на пороге появился худой и высокий человек в косоворотке и темном пиджаке. — Гражданин Цупко? — наставил он длинный палец на Филиппа. Тот вскочил, подобострастно кланяясь. — Проходите! В кабинете оказался еще один, коренастый и широкоскулый, с лобастой головой и колючими глазками, засверлившими Филю прямо с порога. — Добренького здоровьичка! — продолжая кланяться, поздоровался Филя, нутром почувствовав в лобастом начальника, притом опасного для него. — Проходите, садитесь, — показал коренастый на приставленный к столу обшарпанный стул. — Здравствуйте, Цупко. Вы меня, конечно, не знаете. Я — начальник городского угрозыска Фоменко. У Фили побежали по спине струйки пота, он жадно посмотрел на графин с водой, стоящий прямо перед ним. Фоменко кивнул, усмехнувшись. — Пожалуйста, попейте. Пока Филя возился с графином, начальник угро раскрыл тощую папочку и перебрал лежавшие в ней несколько листков. — Итак, значит, Цупко Филипп Ильич, пятидесяти трех лет, из крестьян Санзанской волости Верхне-Днепровского уезда Екатеринославской губернии. В тысяча девятьсот десятом был под судом за убийство собственной жены в Верхнеудинске. Трехлетий надзор после освобождения с каторги не отбыл. По распоряжению комиссара юстиции Жданова от семнадцатого июня восемнадцатого года от всех последствий судимости освобожден с восстановлением в правах состояния… — Меня при семеновской власти в девятнадцатом годе заново под надзор определили, — поспешил пояснить Цупко. — И другие белорепрессии перенес… Фоменко внимательно посмотрел на него поверх листа. — Что же тут удивительного, если покусились на японский склад! — Все-то вам известно, — вздохнул Цупко, играя растерянность. Он уже успокоился. Если начинали с биографии, то, скорее всего, новый начальник сыска продолжит песню старого, Гадаскина. В служки нанимать собрался! Филя начал лениво перебирать в памяти имена мелких читинских жуликов и воришек, которых можно было бы безболезненно «сдать» угрозыску по мере необходимости… — А откуда вы знаете Бурдинского? — Вопрос застал Цупко врасплох. — Какого Бурдинского? — Георгия Бурдинского или Егора, как его еще зовут, бывшего жителя Маккавеево, а ныне депутата Народного собрания. — Так, это… — промямлил Филя, лихорадочно соображая, куда клонит начальник угро. — Помогал… В партизанское время… — И давно знакомы? — Так, вот, с тех пор… — Цупко!.. — укоризненно покачал головой Фоменко. — Ну, в том смысле, что и раньше… — Вернувшись с каторги в семнадцатом, вы оказались в Маккавеево. И получили через Бурдинского работу в кузнице. Так? Вряд ли бы он незнакомому человеку так посодействовал, не правда ли? — Правда ваша, гражданин начальник! — Цупко решил, что в этой части его биографии за ним вряд ли что имеется, да и песня прошлая. — Был! Был, от жизни нищенской да голодной, грешок при царских порядках. Спиртишком промышляли, дабы семьи прокормить… — И состоял в лихой вашей компании паренек удалой Коська Ленков! — наугад бросил Фоменко. И тут же поразился перемене в облике Цупко. Тот побледнел, суетливо затеребил в пальцах лохматую шапку. Низкий лоб покрылся бисеринками нота. — Ну что молчите, Цупко?! — Позвольте еще водицы… — Пожалуйста, хоть весь графин! Цупко неловко плеснул воду, больше попав мимо стакана, затравленно глянул на Фоменко. Взгляд начальника розыска, Цупко это почувствовал отчетливо, излучал силу и опасность. — Гражданин начальник, истинный крест, как на духу! Не сводили пути-дорожки… — А что же так испугались, Цупко? — ехидно прищурился Фоменко. — Дык, это… Уж больно фамилия известная… Душегуб! Последнее Филя выкрикнул, сам того не ожидая, каким-то тонким, щенячьим голосом. — Это вы правильно подметили! Душегуб. — Гражданин-товарищ начальник! — вспотевший Цупко подался вперед, грудью наваливаясь на подавшийся стол. — Истинный крест! Он суетливо перекрестил лоб, выпрастав из-под стола руки. Лохматая шапка свалилась на пол. — Кады бы тока… Себя бы не пощадил! — А что же так? Одной компанией были, а теперь и врозь? — А чо ему, молодому, моя пожилая компания! Опять же, я в хозяйство пошел… — Это вы, Цупко, про краденых лошадок и корову, что у вас обнаружили по осени? — Но вот! Не веритя! Я ж тагды все разъяснил товарищу Гадаскину. Он мне поверил! — В обмен на сотрудничество с уголовным розыском? — Не веритя… — Живой помощи от вас не видно. Вот о чем разговор, Цупко. Убивают в Песчанке корейцев-огородников, а от вас ни звука. Потом налет на постоялый двор Савинкова — снова тишина. На зимовье «Половинка» у Голубева восьмого декабря налетчики сорок человек обчистили! Тоже ничего про это не слыхали? И как это все мимо вас проходит, а, Цупко? А ведь в деревне все на виду и на слуху. Когда бы вы сидели на своей заежке, а ведь мотаетесь и по всей Песчанке, и по всей округе, в Чите — на базарах… Чем промышляете? На своем постоялом дворе вы — нечастый гость. |