Книга Адское Воинство, страница 48 – Фред Варгас

— Это пуля повернулась.

— Со страшной силой повернулась, мама, — сказал Мартен.

— Мама взяла меня на руки и побежала в больницу. Я бы истек кровью по дороге, если бы нас не увидел граф. Он ехал мимо, возвращался с шикарной вечеринки, очень шикарной, верно я говорю?

— Очень шикарной, — подтвердил Антонен, надевая рубашку. — Он взял с собой маму и Иппо и понесся на предельной скорости, вся его чудесная машина была в крови. Граф добрый, вот что я хочу сказать, и Свита никогда его не схватит. Он каждый день возил маму в больницу к Иппо.

— Доктор зашил ему руку кое-как, — с обидой произнес Мартен. — Сейчас, если удаляют шестой палец, это почти незаметно. Но Мерлан — он тогда уже там работал — не врач, а придурок. Он изуродовал ему руки.

— Ничего, Мартен, переживу, — сказал Ипполит.

— Мы к Мерлану не ходим; если надо к доктору, ездим в Лизьё.

— Некоторые люди, — продолжал Мартен, — удаляют у себя шестой палец, а потом жалеют об этом всю жизнь. Они уверяют, что вместе с этим пальцем утратили самих себя. А вот Иппо говорит, что совсем не страдает. В Марселе одна девушка забрала свои пальцы из больничной помойки и хранит дома в баночке. Представляете? Мы думаем, что мама сделала то же самое, только не хочет нам говорить.

— Идиот, — коротко сказала мать.

Мартен вытер руки тряпкой и повернулся к Ипполиту все с той же ободряющей улыбкой.

— Расскажи, что было дальше, — попросил он.

— Ну пожалуйста, — настаивал Антонен.

— Может быть, и не стоит, — предостерегающе заметила Лина.

— Угребмада, онжомзов, ен ястиварноп. Все-таки он полицейский.

— Он говорит, вам, возможно, не понравится, — перевела Лина.

— Гребмада — это моя фамилия?

— Да.

— Похоже на сербский язык. Кажется, меня там называли как-то вроде этого.

— У Иппо раньше была собака, — сказал Антонен. — Его собственная, и ничья больше. Они никогда не расставались, я даже ревновал Иппо к этому псу. Его звали Шарик.

— Он его так замечательно выдрессировал.

— Рассказывай, Иппо.

— Однажды, через два месяца после того, как отец отрубил мне пальцы, он наказал меня — поставил в угол. Это было в тот вечер, когда он заставил Мартена съесть все, что накопилось в ножке стола, и я заступился за Мартена. Я знаю, мама, это пуля тогда повернулась.

— Да, мой дорогой, повернулась.

— Много раз повернулась вокруг своей оси, мама.

— Иппо забился в угол, — продолжала рассказ Лина, — обнял Шарика и прижался к нему лицом. А потом шепнул что-то ему на ухо, пес вскочил как бешеный, прыгнул на отца и вцепился ему в горло.

— Я хотел, чтобы Шарик его убил, — спокойно объяснил Ипполит. — Я приказал ему это сделать. Но Лина сделала мне знак, чтобы я его отозвал, и я дал ему команду, что все отменяется. Потом я дал ему съесть то, что оставалось в ножке стола.

— Шарику это не повредило, — прокомментировал Антонен, — а у Мартена четыре дня были рези в желудке.

— А потом, — более мрачным тоном продолжал Ипполит, — отец вышел из больницы, где ему зашили горло, взял ружье и застрелил Шарика, пока мы были в школе. А труп положил перед дверью, чтобы мы увидели его издалека, когда придем домой. И после этого граф решил забрать меня к себе. Он считал, что оставаться дома для меня небезопасно, и я несколько недель прожил у него в замке. Он даже купил мне щенка. Но с его сыном мы не поладили.

— Сын у него придурок, — сообщил Мартен.

— Ценагоп, тов но отк, — подтвердил Ипполит.

— Поганец, вот он кто, — сдержанным тоном перевела Лина.

— «Ценагоп» — очень удачное определение, — сказал Данглар с видом довольного интеллектуала.

— Из-за этого ценагопа мне пришлось вернуться домой, и мама спрятала меня под кроватью Лины. Я жил дома инкогнито, и мама не знала, как выбраться из этой передряги. Но Эллекен нашел выход, он разрубил отца надвое. И сразу после этого Лина в первый раз увидела всадников.

— Адское Воинство?

— Да.

— Как это звучит задом наперед?

Ипполит замотал головой.

— Нет. Мы не имеем права произносить имя Воинства задом наперед.

— Понимаю, — сказал Адамберг. — Через сколько дней после вашего возвращения из замка погиб ваш отец?

— Через тринадцать дней.

— Его ударили топором по голове.

— И по грудной кости, — весело добавил Ипполит.

— Зверь умер, — сказал Мартен.

— Это все пуля, — пробормотала мать.

— На самом деле, — подытожил Ипполит, — Лина не должна была говорить мне, чтобы я отозвал собаку. И все уладилось бы в тот же вечер.

— Не надо сердиться на нее за это, — сказал Антонен, осторожно пожимая плечами. — Лина очень славная, вот и все.

— Все мы славные ребята, — ответил Ипполит и покачал головой.

Когда Лина встала, чтобы попрощаться с ними, ее шаль соскользнула с плеч, и она негромко вскрикнула. Данглар галантным жестом поднял шаль и накинул ей на плечи.

— Что вы об этом думаете, майор? — спросил Адамберг, медленно шагая по дороге, ведущей к гостинице Лео.

— Возможно, это семейка убийц, — важно произнес Данглар, — очень сплоченная и наглухо отгородившаяся от остального мира. Все они безумные, одержимые, глубоко несчастные, сверходаренные и невероятно симпатичные.

— Я говорю об излучении. Вы ведь его ощутили? И это еще при том, учтите, что в присутствии братьев она старается держаться в тени.

— Ощутил, — едва разжимая губы, проговорил Данглар. — Мед у нее на груди и все такое прочее. Но это вредное излучение. То ли инфракрасное, то ли ультрафиолетовое, а может, свет черного солнца.

— Вы это говорите из-за Камиллы. Но Камилла теперь целует меня только в щеки. Легкие торопливые поцелуи, которыми она дает понять, что мы никогда больше не будем спать вместе. Это безжалостно с ее стороны, Данглар.

— Это ничтожное наказание, если вспомнить, как вы себя вели.

— Ну и что мне теперь делать, майор? Сидеть под яблоней и до скончания века ждать, когда вернется Камилла?

— Необязательно под яблоней.

— И не замечать сказочную грудь этой женщины?

— Верно, сказочную, — согласился Данглар.

— Секунду, — сказал Адамберг, остановившись посреди дороги. — Сообщение от Ретанкур. Наш броненосец погрузился в акулистую пропасть.

— Бездну, — поправил его Данглар, наклонившись к экрану телефона. — Нет такого слова — «акулистый». И потом, броненосцы не погружаются, они плавают на поверхности.