Онлайн книга «Смерть под псевдонимом»
|
Промчавшись по коридору, она влетела в первую попавшуюся комнату. Это была спальня – широкая кровать с резной деревянной спинкой, низкий комод, платяной шкаф… Много лет назад, когда Надежда была еще не замужней домохозяйкой с инженерным складом ума и авантюрными наклонностями, а хрупкой девочкой с двумя косичками, она, как и все, любила играть в прятки. Должно быть, с тех далеких времен у нее остались какие-то инстинкты, и первым ее побуждением было – спрятаться в шкафу. На одну секунду она застыла в растерянности, представляя, как глупо это будет выглядеть, но тут хлопнула входная дверь, и голоса донеслись уже из коридора. Отбросив всяческие сомнения, Надежда открыла шкаф, юркнула в него и тихонько закрыла за собой дверь. Шкаф был большой и просторный, так что в нем было вполне достаточно места для Надежды Николаевны с ее несколькими (не будем уточнять) лишними килограммами. В шкафу пахло пылью и еще чем-то довольно приятным. Принюхавшись, Надежда Николаевна узнала запах лаванды. Она и сама раскладывала по шкафам пакетики с лавандой – и от моли помогает, и пахнет хорошо. Однако, кроме запаха пыли и лаванды, было еще что-то трудноуловимое… Прямо перед лицом Надежды висел мужской костюм. Приличный костюм, итальянский. Она его немножко подвинула, чтобы удобнее расположиться, уткнулась лицом в рубашку… И вдруг услышала вздох. Она замерла, мгновенно с ног до головы покрывшись испариной, и прислушалась. Вроде бы все было тихо. «Ну да, конечно, послышалось, – подумала она. – Кто здесь может вздыхать?» Надежда Николаевна осторожно отодвинула рубашку, невольно опустила глаза… И увидела брюки. И еще ботинки. Допустим, брюки вполне могут висеть в платяном шкафу. Но вот ботинкам здесь совсем не место. Их обычно держат отдельно от одежды, хотя бы в другом отделении шкафа. Но самое главное – брюки и ботинки были не сами по себе. Они были надеты на мужские ноги. – Мама… – прошептала Надежда, чувствуя, как по ее спине ползут тысячи ледяных мурашек. – Мама, я сейчас умру… Однако мама Надежды никак не могла прийти ей на помощь: она в это время занималась собственными делами и к авантюрным наклонностям своей давно уже взрослой дочери относилась крайне неодобрительно. Так что Надежде приходилось надеяться только на себя. И в первую очередь – признать очевидный, хотя и невероятный факт: в шкафу она была не одна. – Кто здесь? – прошептала она дрожащими от страха губами. – Тс-с-с! – прошипел ей в ответ таинственный незнакомец. Действительно, сейчас был не самый подходящий момент для разговоров. Дверь спальни открылась, и раздался начальственный мужской голос: – Хорошая квартира. Потолки высокие, ремонт недавно сделан… так что, Любовь Макаровна, попрошу без самодеятельности. Без этого, как его… волюнтаризма. – Но, Василий Артурович, дорогой, вы же знаете мои семейные обстоятельства… – Знаю и учту их. Но в пределах разумного. Вы же понимаете, Любовь Макаровна, у меня тоже имеется начальство, и я должен учитывать их интересы. Самое главное, Любовь Макаровна, чтобы Селезенкин не наложил лапу на эту квартиру. Так что вы уж смотрите, чтобы с ним никаких контактов! А вот здесь стеночку нужно будет немного подкрасить, позаботьтесь! – Непременно, Василий Артурович! Дверь комнаты снова негромко хлопнула, голоса доносились теперь из коридора, затем захлопнулась входная дверь, и в квартире наступила тишина. Надежда Николаевна, которая до этого боялась даже дышать, перевела дыхание, вытерла со лба испарину и, наконец, вспомнила о своем соседе по шкафу. Ей было очень страшно, но вместе с тем ее мучило любопытство. Кроме того, неизвестное зло страшнее известного – и она отодвинула в сторону вешалку с рубашками, затем твидовый пиджак – и увидела старомодное, но довольно элегантное пальто. Пальто показалось Надежде смутно знакомым, она уже хотела отодвинуть его тоже… но тут увидела над ним блестящие в темноте глаза. Над этими глазами были удивленно поднятые брови, и, вглядевшись внимательнее, Надежда Николаевна узнала пожилого элегантного мужчину, которого видела на похоронах Кондратьева. – Это вы? – прошептала она. – Да, я… – ответил мужчина очевидное. Еще секунду назад Надежда в ужасе вслушивалась в дыхание соседа по шкафу, ее сводил с ума сам факт его существования. Но теперь она поняла сразу две вещи: во-первых, этот мужчина, пожилой и несомненно интеллигентный, не представляет для нее опасности. И во-вторых – он ее сам боится. Эти два факта внушили Надежде Николаевне бодрость и оптимизм. Она строго насупила брови (хотя в шкафу было довольно темно и вряд ли это произвело на собеседника впечатление) и проговорила, придав голосу металлический призвук: – Что вы здесь делаете? – А вы? – вполне резонно ответил мужчина. – Вопросы здесь задаю я! – произнесла Надежда Николаевна фразу из какого-то фильма. – И вообще, давайте выйдем из шкафа… кажется, они ушли. – Давайте, – охотно согласился мужчина. Они выбрались из шкафа. При свете Надежда еще раз оглядела мужчину. Несомненно, это он подходил к ней на похоронах. Правда, он выглядел не так элегантно, как тогда, – во-первых, прячась в шкафу, он помял свое пальто, галстук сбил на сторону, а самое главное, у него за правым ухом оказался носок. Черный, вполне приличный носок. Целый и даже, кажется, новый. – Это вы? – удивленно спросил мужчина, разглядев Надежду. – Я вас видел на похоронах. Что вы там делали? – Повторяю, – строго проговорила Надежда. – Вопросы здесь задаю я! – На каком основании? – Вот на каком! – Надежда показала мужчине читательский билет. Когда-то давно она ходила в районную библиотеку. Билет был давно просрочен. Мужчина начал было к нему приглядываться, но Надежда спрятала билет и проговорила: – Отвечайте на вопрос! В глубине души она изумилась своей наглости. Но мужчина был явно не в своей тарелке. – Я еще там понял, что вы не просто так пришли на похороны… – забормотал он, – неужели вы… – Посмотрите на себя в зеркало! – перебила его Надежда. Мужчина взглянул на свое отражение в дверце шкафа, увидел носок, сбитый на сторону галстук… и залился краской. Надежда дала ему минуту, чтобы привести себя в порядок, и повторила свой вопрос: – Итак, что вы здесь делаете? И для начала – кто вы такой? – Я… Сперанский… Валентин Олегович Сперанский… При этом он скромно потупился, как будто назвал очень известное имя, которого Надежда не могла не знать. |