Книга Орлеан, страница 50 – Юрий Арабов

– Какой капитализм при диктатуре? При диктатуре одной партии? Это ли развитие демократии? Да это загон страны в полный исторический тупик.

– Другую дееспособную партию я создать не позволю, – глухо сказал Ленин. – В этом ты прав.

– Значит, капитализм с диктатурой? И с однопартийной системой? Так у тебя получается? – потребовал уточнения Юлий Осипович.

Ленин молчал. Не дождавшись ответа, Мартов огрел его палкой по плечам. Но огрел слабовато, скорее обидно, нежели больно.

– Прекрати экзекуцию! Побойся Бога! – пробормотал Ильич, отступая к окну.

– Какой Бог? Мы оба в него не верим!

– Это ты не веришь! А я верю. Для меня Бог – внутрипартийная демократия. Я увеличу численный состав ЦК, Политбюро… Я введу туда рабочую молодежь, заставлю работать Рабоче-крестьянскую инспекцию! При таком контроле вторая партия окажется немыслимой и ненужной.

– Всё мимо! – пробормотал Мартов. – Как только в страну возвратятся деньги и собственность, все они окажутся в руках партийных чиновников и чекистов. При диктатуре, которую ты придумал, иного и быть не может. Из военного коммунизма Россия пойдет не вперед, а назад, обратно в феодализм. Что ты наделал, Ульянов? Что ты наделал?! – прохрипел он и тяжело закашлялся.

– Но, может быть, не всё еще потеряно… Я вывернусь! Дайте мне жизни еще лет пять или десять… Ты не узнаешь страну, Мартов! А лихоимцев мы будем стрелять! Посадим на баржу, как проституток, и утопим в Финском заливе!

– Убьют сначала тебя, а не их. – И Юлий Осипович, вынув носовой платок из сюртука, сплюнул в него густую красноватую мокроту. – Ты хотя бы страдаешь? – спросил он с тоской. – Страдаешь от того, что ты сделал, Ульянов? Ведь все оказалось напрасным: жертвы, разруха, голод и война… Напрасное, пустое и дорогостоящее мероприятие!

– Конечно, страдаю, – успокоил его Ильич. – Иначе бы ты здесь не сидел.

– Тогда страдай громче. Вот так! – Мартов, собравшись с силами, ударил его палкой по голове. – Ну как, хорошо? – прохрипел он. – Хорошо тебе сейчас?!

Ленин вскрикнул. Ухватившись за шторы, он упал на пол. И ткань сверху тяжело рухнула на него, укрыв коренастое тело как саваном.

Мартов склонился над ним, наблюдая, жив он или нет.

Промокнул платком свое лицо, протер сначала очки, а потом бороду. Услышал, как тикают ходики на стене.

…Столовая была пуста. На белоснежной скатерти тускло поблескивали чистые тарелки.

Обогнув стол, Юлий Осипович отворил дверь в коридор и тихонько пошел по нему, опираясь на палку.

Его никто не задерживал и никто не провожал.