Онлайн книга «Чертова баба»
— А закончили? — Да за два месяца мы все им и сделали. Писательница очень была довольна. "Вряд ли, конечно, писательница была так уж довольна… — подумала Аня. — Когда оказалась там, в этой стене, в подвале. Спасибо глазастому Свинарчуку — разглядел. Вот и ответ еще на один вопрос". В доме тогда был ремонт. Возможно, он начался еще при жизни Погребижской. И она умерла как раз в разгар этого затяжного события. Фирма, как всегда, приврала — не так уж и быстро они его сделали, этот ремонт. Во всяком случае, начали они его для одной писательницы, так уж получилось, а закончили для «другой». И замуровать мертвое тело скончавшейся в результате неизлечимой болезни Погребижской Стасику было вполне по силам. Станислав Константинович Зотов, очевидно, очень и очень хотел «пользоваться жизнью». В любом виде — пусть даже и в женской юбке. Тем более что такое поведение мужчин — Свинарчук прав — давно уже никого не удивляет. Вот и ответ, откуда в подвале косточки. Светлова включила диктофон, на котором записала когда-то в монастыре показания Валентины Петровны. "Этот юноша, с которым мы в гостях в доме Марии столкнулись — как вы говорите, Максим? — он нагнал потом меня на улице, когда я уже убегала. И стал расспрашивать, что меня удивило и почему я так быстро ухожу? Я сказала ему, что эта, та, что сейчас разговаривала со мной в доме Маши — кто бы она ни была, — видно, обуяна бесами! И меня тогда, видно, только молитва спасла. Я ведь сначала ничего не поняла. Спросила только, где Мария? И вдруг вижу: эта побледнела… Словно от страха жуткого и от неожиданности. А рука ее сама собой тянется к кинжалу старинному, лежащему на столе. Вроде сувенира, что ли… красивый такой. Узкий и острый очень… Так пальцами она его и стиснула, этот кинжал. Я тоже побледнела и скорей шептать молитву Оптинским старцам… Гляжу, а рука-то у нее вдруг разжалась, и я уж раздумывать не стала — скорей бежать из того дома! А на улице меня догнал тот молодой человек и стал расспрашивать". «Ну, все! — Светлова выключила диктофон — Настало время поговорить по душам». Аня набрала знакомый, до боли родной, уже можно сказать, номер. — Алло! Лидия Евгеньевна? Ответом ей было молчание. Наконец в трубке вздохнули: — Ну, хорошо. Вы, видно, не отстанете… — Не отстану, — призналась Аня. — Сад «Эрмитаж». В двенадцать. — «Эрмитаж»? — Знаете, там есть такая беседка… — А это там, где вход — со стороны Петровки? — уточнила Светлова. — Если вам так хочется — можно зайти и с этой стороны… — бесстрастно заметила секретарь. — Но там есть еще вход со стороны Успенского переулка. — Хорошо, я подумаю, какой мне выбрать! — нагло пообещала Светлова. — Подумайте, подумайте… Вам это занятие не повредит. Лидия Евгеньевна положила трубку. "Опять аллегории! — чертыхнулась Анна. Нет уж, хватит аллегорий — говорить будем напрямую". * * * Ровно в двенадцать Светлова уже ждала на скамейке в саду «Эрмитаж». Беседка была еще пуста. Холодно, зима, ветер — в садике и народу совсем не видно. Даже вечные героические мамаши с детскими колясками отсутствовали, Если что — мамаши не помогут! Правда, тут дом такое могучее соседство… Петровка! За спиной послышался шорох — Анна оглянулась: на ступеньках беседки стояла, обрывая обертку с нераспечатанной сигаретной пачки, Лидия Евгеньевна. «Закурила… — подумала Светлова, предупредительно поднимаясь ей навстречу. — Раньше я такого не замечала». — Вас не смущает такое соседство? — Аня кивнула в сторону знаменитого здания на Петровке. — Нет, дорогая, нисколько… — успокоила ее секретарь. — Главное, чтоб вам было удобно… Анечка! Присаживайтесь. Светлова послушно присела на скамейку. Лидия Евгеньевна — рядом. — Стасик ведь не был законным сыном Константина Иннокентьевича, — начала она. — Он не мог наследовать ни дом, ни авторские права Марии Погребижской в качестве ее племянника. — Понимаю, — вздохнула Аня. — А как вы уже, наверное, догадались, два года назад не племянник Погребижской уехал в Аргентину: два года назад умерла сама Мария Погребижская. «И у этих двоих обрушилась вся налаженная жизнь, — подумала, глядя на свою собеседницу, Светлова. — Было отчего!» — Знаете, что Стае сказал мне, убеждая ему помочь? — продолжала Лидия Евгеньевна. — Он сказал: «Я просто таким странным, несколько театральным способом вступаю в свои законные права. Ведь если бы мой отец поступил так, как ему полагалось — согласно природе и справедливости, поступил! — все это было бы мое?» И мой сын усмехнулся тогда. Так горько… Разве могла я ему отказать? Понимаете, Светлова, несправедливость, творимая людьми, очень редко не влечет за собой цепочку других несправедливостей. Они никогда не остаются без последствий. «Мать помогала сыну еще и потому, что чувствовала вину за его странное положение в родительском доме», — подумала Светлова. — И какой вред от такой подмены? От того, что Стасик занял ее место? В конце концов, это просто бизнес, ничего больше… Поймите, «Мария Погребижская» — это не человек, это брэнд, торговая марка. Как шоколад «Красный Октябрь» или зубная паста «Аквафреш»…. В общем-то, поверьте, все без исключения заинтересованы, чтобы «Мария Погребижская» жила долго. Читатели, издатели, все… И напротив, никто не обрадуется вашим разоблачениям. Поверьте, нет никого, кто хотел бы докопаться до правды и обнаружить, что ее уже нет в живых. — Вы думаете? — В конце концов, Стае никого не хотел убивать… С тем журналистом вышла… случайность! Можно сказать, несчастный случай, — заметила Лидия Евгеньевна. — Если бы не это… то, что он собственно такого сделал? Мальчик просто хотел получить свое, то, что ему полагалось по праву рождения. — Боюсь, вас придется разочаровать. — А в чем дело? — настороженно спросила Анина собеседница. — А Леша Суконцев? Ведь он умер от яда? Станислав Константинович, видимо, хорошо разбирается в ядах? Лидия Евгеньевна промолчала. — Вам не жаль Лешу? Он был очень хорошим человеком. Зачем Светлова все это говорила? Очевидно, с какой-то подсознательной надеждой направить Лидию Евгеньевну на путь истинный. Но Лидия Евгеньевна смотрела куда-то поверх черных деревьев «Эрмитажа» спокойно и безразлично, явно не откликалась душою на этот призыв. |