Онлайн книга «Обнаженная натура»
|
В соседнем дворе зазвенела гитара, запели собачьими тенорами подростки. Всюду и у всех томление духа. Родионов взялся уже за дверную ручку, но передумал входить. Спустился с крыльца и присел на скамейку. Над кустом сирени поднималась близкая желтая луна. Покачиваясь и невнятно что-то бормоча, прошел к дому Батрак, не заметив Родионова. Громко хлопнул дверью. А через минуту дверь снова скрипнула и на крыльцо вышла фигурка в белом. Постояла неподвижно и стала спускаться по ступенькам. Подошла, присела рядом, глубоко вздохнула. Павел узнал Наденьку, старшую дочку скорняка. «Что бы такое спросить у нее? — подумал Родионов. — В какой же она класс ходит? В восьмой… Или в седьмой…» Было тихо, если только можно назвать тишиной далекие глухие шумы города — автомобильные сигналы, звонки, невнятный рокот, гул моторов… — Дядя, Паша, — неожиданно начала она. — А вы знаете, кто все это придумал? — Что именно, Надюша? — не понял Родионов. — Все! Луну, небо, землю… Меня, вас, других всех… — Ну кто же такой умник? — усмехнулся Павел в темноте. — Вы не смейтесь… — сказала девочка серьезным голосом. — Все это создал Бог. — Вот как? — удивился Родионов. — Предположим, я до этого сам дошел… Но ты-то откуда знаешь? Неужели теперь в школе… — Нет, — сказала Надя. — Я сама знаю… Ну, а как ваша повесть, движется?.. — Движется, Надя… Слушай! — осенила его вдруг внезапная догадка. — Ты, пока меня не было, заходила в мою комнату? — Да. Надо же было Лиса кормить. Вы же сами велели… — Я не о том, Надя! Ты не брала у меня со стола бумажонку одну, листок такой сверху лежал… Я перерыл все… — Там, где вы написали: «Убить старуху Розенгольц»? — Да, да! Эту! — обрадовался Павел. — Только ты понимаешь, что это же не буквально… Она просто у меня как идея. Не идея моя, в смысле — я решил ее укокошить, а она сама идея… Э-э… — замычал он. — Как бы тебе проще объяснить, Надюша… Идея коммунизма… А она подходит по всем статьям, эта старуха, и срок ее жизни… — Вы написали «Убить старуху», а на другой день старуха умерла… — Но не я же ее убил! — с досадой произнес Родионов. — Ты ведь понимаешь, что это так, умозрительно… И, кстати, если хочешь знать, у меня полнейшее алиби. И свидетели есть… — зачем-то прибавил он. — Я эту записку вашу выбросила в помойное ведро, не волнуйтесь… — сказала Надя. — Тут приходили разные, шнырили везде… Я подумала, вдруг улика… — Порвала? — успокаиваясь, спросил Родионов. — Зачем рвать? Я в нее кошачье дерьмо завернула. Лис-то нагадил, пока вас не было… — Ну хорошо, Надюша, правильно сделала… Мало ли чего… Да и, честно тебе признаться — свидетели у меня ненадежные. Думаю, они бы с удовольствием законопатили меня в тюрьму, лет эдак на… Может, и пожизненно… — Что, с невестой поругались? — спросила Надя. — Да тебе-то кто натрубил про эту невесту? — вскочил со скамейки Родионов. — Не было никакой невесты! Не было!.. Сплетни все бабы Веры… — Жениться-то все равно придется! — сказала Надя. — Что, неужели приезжали? — спросил Родионов упавшим голосом. — Я не буквально… В смысле, как идея, — рассмеялась Надя. — В смысле, когда-нибудь… — Ну в смысле когда-нибудь, это я с превеликим удовольствием! — воскликнул Павел с облегчением. В доме даже и в это вечернее романтическое время кипела обычная коммунальная жизнь, как будто в мире не существовало никакой бесконечности и вечности, как будто не висело над Москвою никакой луны… Впрочем, войдя в дом, Павел Родионов и сам тотчас позабыл о томлении духа, словно разом нырнул в иную реальность, словно вышел из-за укромных кулис на людную ярко освещенную сцену, да еще в самую напряженную и драматическую минуту. Едва только открыл он входную дверь, как был подхвачен под руку полковником, который с радостным криком: — Да вот Родионов пусть свое слово скажет! — поставил его посреди кухни. Павел стоял и, поеживаясь от всеобщего внимания, близоруко щурил глаза, привыкая к электрическому свету. Скорняк подавал ему какие-то знаки, шевелил пальцами, будто что-то перетирал, мял. Степаныч улыбался как всегда хитро и лукаво, пьяный Юра Батраков пытался установить локоть на краю стола, но тот все время соскальзывал… — Скажи, Паша, что это не дело! — приказал Кузьма Захарьевич. — Это не дело, — согласился Павел. — И вообще, я как большинство… Степаныч облегченно ударил ладонью по колену и победоносно оглянулся на скорняка. Василий Фомич крякнул яростно и бросился вон из кухни. Павел Родионов двинулся из кухни, не желая вникать в тонкости коммунальной разборки. — Большинство всегда неправо, — проворчал из угла чернокнижник Груздев, отрываясь на секунду от банки с консервами. Павел Родионов, шагнувший уже к выходу, вздрогнул от неожиданности, потому что из коридорной тьмы высунулись вдруг и недружелюбно боднули его растопыренные рога. Вслед за тем на свет явился Василий Фомич, неся эти громадные кривые рога, торчащие из обломка волосатого черепа. Его круглое лицо было багрово и страшно. — Вот! — взмахнул он тяжелыми рогами, отчего завизжала и шарахнулась в угол пугливая Любка Стрепетова. Павел, защищаясь, поднял ладони. Скорняк сунул ему в ладони рога и взмахнув освободившимися руками, пожаловался: — Для общего блага ведь… Пустует же площадь, Паша! Прохладно, тихо, никому не помеха… Чую беду, Паша, а эти все выжидают, раздумывают! Что тут думать? Пожарные приходили, раз! — Василий Фомич загибал пальцы. — Тараканомор приперся, два… Кто его звал? В плаще, упрямый гад, я его еле вытолкал. Кто его звал? — повторил Василий Фомич и оглядел присутствующих. — Ясно дело. Все туда рвутся, к Розенгольц. Потеряем площадь, если не объединимся. У меня лицензия, я имею право на подсобное помещение. При общем согласии… — Смрад! — возразил полковник. — Ага, выгонишь тебя потом из этой общей площади! — крикнул Степаныч. — Но не чужим же с улицы отдавать! Не чужим… — волновался Василий Фомич. — А эти, как их?.. Баптисты нахлынули. С бубнами. У вас, мол, помещение… Сперва один сунулся, маленький из себя, плюгавый. Я его в шею, в шею… До калитки гнал. Прибрал тут немного в комнате, только сел на кухне передохнуть, чай поставил… Слышу, толкотня какая-то у Розенгольц, шум, гомон… Я туда, а их там семеро уже! Здоровенные. В окна поналезли. Вон Касым подтвердит, как мы с ними бились. Он метлой, я лопатой… А вы говорите… Занимать надо помещение, осваивать, иначе захватят. — Ни нам, ни вам, — вмешалась Любка Стрепетова. — А я бы всех обшил… Бесплатно, — сулил Василий Фомич. |