Книга Сколько у тебя? 20 моих единственных!.., страница 13 – Карин Боснак

— Эт' поможет. — Он протягивал рюмку, полную жидкости янтарного цвета. — Может, виски?

— Спасибо, но я не могу пить, — покачала я головой. Хотя его заботливость меня тронула (если доставку алкоголя человеку, страдающему от похмелья, можно считать заботливостью), рот наполнился слюной при одном виде рюмки. Меня чуть не стошнило. — Не уверена, что вообще когда-нибудь смогу пить вновь.

— Во-первых, ты сможешь это выпить, а во-вторых, трезвость — серьезная болезнь, так что не стоит уходить «в завязку».

Я хихикнула:

— Честно говоря, не думаю, что справлюсь. И потом выпивка в качестве лекарства — это мужская привычка, но не дамская.

Колин лишь отмахнулся:

— Ай — мужские привычки, женские — ничего не знаю. Давай, зажмурься, зажми нос, и все будет в порядке.

Поскольку я не отвечала и не шевелилась, Колин сам втиснул рюмку мне в руку.

— Тебе сразу полегчает, обещаю. А если думаешь, что ведешь себя как мужик, я закрою глаза и не буду подглядывать.

Я колебалась всего секунду. Может, мне и вправду станет лучше. Мои знакомые всегда так поступали — пили пиво или стопку крепкого после бурной ночи — и клялись, что это помогает.

— Ладно, — сдалась я. — Но не смотри.

Колин улыбнулся и зажмурился:

— Не буду, обещаю.

Поскольку Колин на меня не смотрел, я решила воспользоваться шансом разглядеть его ноги. Раньше я видела их лишь мельком, и выглядели они чудесно. Сейчас, опустив глаза, я была поражена увиденным. Загорелые, но не слишком, мускулистые, но не огромные, волосатые, но в меру. Они были не просто чудными — это были идеальные ноги, точно. И пальцы на ногах изящные. Вовсе не такие уродливые, как у многих парней…

— Что это ты делаешь? — внезапно спросил Колин, заставив меня вздрогнуть. Я поспешно подняла голову и с облегчением убедилась, что его глаза все еще закрыты. Слава Богу.

— Ой, э-э… просто задумалась.

Ладно, хватит заниматься ногами — пора перейти к делу. Я подняла рюмку. Хотя искушение выплеснуть содержимое через плечо было велико, я отказалась от этой идеи, зажмурилась и решила думать о приятном. Жевательная резинка и маленькие щеночки, жвачка и маленькие щеночки, жвачка и щеночки, жвачка и…

Да пропади оно все пропадом!

Как я и подозревала, рот наполнился слюной, пришлось потрясти головой, чтобы это прекратилось. Когда я открыла глаза, Колин стоял в нескольких футах от меня, со страдальческим выражением на лице.

— Ты сказал, что не будешь смотреть! — воскликнула я.

— Прости, но я услышал, как ты дра-ажишь, заволновался, — пояснил он. — Тебя что, тошнит?

— Нет, кажется.

— Эх и девчонка, — широко улыбнулся Колин. Он, казалось, гордился собой, и, знаете, вполне заслуженно.

Следующие несколько секунд мы оба неловко молчали, не зная, что сказать.

— Так твой отец полицейский? — совершив нечеловеческое интеллектуальное усилие, в конце концов спросила я.

— Мой отец? О нет, — ответил Колин, вновь ероша свои немытые волосы. — Но он с ними много работает. Он частный сыщик, у него тут, в Нью-Йорке, своя большая фирма, уже много лет. Выслеживают неверных супругов, задерживают мошенников, обманывающих страховые компании, все такое.

— А, так он не из Дублина? Но у него такой же сильный акцент, как у тебя.

— Не-е, он из Дублина, но последние лет двадцать живет в Нью-Йорке. Родители развелись. Ему давно следовало избавиться от акцента, но не выходит. Я все время над ним подшучиваю по этому поводу, вроде как он пользуется им, чтобы очаровывать женщин и все такое. Понимаешь?

— Вполне, — улыбнулась я. — Так ты из-за него сюда переехал?

— Нет, — отрицательно качнул головой Колин. — Я актер.

— Актер? Правда? — поразилась я. — И какие роли ты… играешь?

— В прошлом месяце у меня была небольшая роль в сериале «Закон и порядок», но обычно меня можно увидеть в роли бармена в новом баре на Ривингтон.

Я рассмеялась:

— «Закон и порядок» — это круто.

— Да уж, пожа-алуй, — скромно согласился он. Тут зазвонил мой телефон, заставив вздрогнуть нас обоих.

— Мне нужно ответить, — сказала я. Глянула на пустую рюмку в руке, протянула ее хозяину: — Вот, держи. Спасибо.

— Рад помочь. Лицо у тебя уже порозовело. — Колин развернулся было, но в последний момент остановился. — Послушай, Делайла…

— Да?

— Так что ты о них думаешь?

— О чем? — не поняла я.

— О моих ногах.

О его ногах? Ой, мамочки… По лукавой усмешке на его лице я поняла, что он подглядывал, и почувствовала, как лицо заливается краской.

— Не понимаю, о чем ты, — попыталась я уйти от ответа.

— Ой, прости. Наверное, ошибся. — Колин все так же улыбался и явно мне не верил. — Ладно, удачного дня.

— Ага, тебе тоже. — Я старалась держаться уверенно.

Закрыв дверь, тряхнула головой. Ну и нахальный же тип! Подглядывать — это одно дело. Совсем другое — не скрывать этого. Честно говоря, несколько самонадеянно. Ну да ладно.

Подбежав к телефону, я глянула на определитель — звонил дедушка. Я перевела дыхание, подняла голос на октаву, чтобы звучал поживее, а не совсем похмельно, и весело ответила:

— Привет, дедуль!

— Привет, Милашка! — обрадовался дед. — Жаль, не удалось встретиться с тобой вчера на вечеринке у Дейзи, но, когда я туда добрался, ты уже уехала.

— О! — разочарованно воскликнула я. — Я не думала, что ты приедешь.

— Да понимаешь, освободился на работе чуть раньше.

— Ой, как жаль, что мы не увиделись! — Я присела на диван. — Ну и что ты думаешь об Эдварде?

— Знаешь, он мне понравился. Хороший парень. Как говорится, друзей выбираешь по характеру, а носки — по цвету.

Я улыбнулась. Здорово, что у моего семидесятипятилетнего деда такой широкий взгляд на мир. Но тут мне послышалось в его голосе необычное воодушевление. Дедушка всегда жизнерадостен, но здесь явно что-то другое. Нечто более значительное.

— Дедуля, что случилось? Почему ты такой счастливый?

— Ну… Я переезжаю в Лас-Вегас! — ликующе объявил он.

— В Лас-Вегас? — Я резко выпрямилась. Дедушка крайне редко покидал Восточное побережье. — Как? Почему?

— Встретил кое-кого. Точнее, встретил вновь. Помнишь, когда вы с Дейзи были еще детьми, я встречался с Глорией? Мы как-то водили вас в зоопарк, ты тогда расплакалась, потому что на площадке молодняка на тебя пописал детеныш ламы.

Я помнила Глорию, помнила зоопарк, но давным-давно постаралась вычеркнуть из памяти воспоминание о злобной ламе. Жуткая тварь практически напала на меня.