Книга Демоны ночи, страница 3 – Алексей Атеев

– С чего вы взяли? – опешил Павел.

– А почему нет? Нынче все на солнцевских валят. Ну, напиши «таганские»… Или на азеров свали. Какая кому разница. А пока, не в службу, а в дружбу, пойди отдай на машинку мой материал.

Павел взял исписанные вкривь и вкось листы и пошел в машбюро. Машинистка горестно хмыкнула, увидев творение Поручика Голицына.

– Сам-то Юрка уже заходить боится, – только и сказала она. – Курьера себе завел…

Павел вернулся в кабинет и сел за компьютер. Странное дело, если раньше в голове был сплошной туман, то теперь благодаря подсказкам Поручика Голицына заметка выстраивалась как нельзя лучше.

– Одни штампы, – раздраженно произнес ответственный секретарь, вчитываясь в ее содержание. – Чувствуется стилистика Скуратова. Ничему хорошему он тебя не научит.

Павел смущенно опустил голову. Ответсек, конечно, прав, однако информация все же была принята.

– Ну что, поставили в номер? – поинтересовался Поручик Голицын. Павел кивнул. – С тебя бутылка, – спокойно сообщил Поручик Голицын.

– С какой стати? – изумился Павел.

– Да как же… Ты, считай, под мою диктовку ее написал.

– И Дормидонтов это заметил, – сказал Павел, имея в виду секретаря. – Одни, говорит, штампы, как у Скуратова. Не тот, мол, опыт перенимаешь…

– Ты, Пашеко, меньше слушай этого Дормидонтова, – пренебрежительно заметил Поручик Голицын. – Сам-то он писать не умеет, зато других учить любит. Тот еще деятель. Штампы ему не нравятся!

– А вот это убийство… Что вы о нем думаете? – спросил Павел, решив отвлечь наставника от скользкой темы.

– Какое убийство… Ах, это… Про которое ты писал… Чего о нем думать. Обычное дело. Довольно часто подобные вещи случаются. Пришел мужик не вовремя домой, а на супружеском ложе с бабой его кувыркается другой… Он, конечно, в расстройстве чувств хватает первое, что подвернулось под руку… А потом, продолжая пребывать в состоянии аффекта, и с собой кончает. Идиот, одно слово!

– Не было там никого другого.

– Откуда ты знаешь?

– Следователь сказал.

– Ну и что? Сегодня не было, а вчера был. Ты же сам писал: время, мол, тяжелое. Так и есть. Пришел домой накрученный, а тут супруга зудит: хочу, мол, еще одну шубу или кольцо с брюликом. Да мало ли… Подобный же случай произошел полгода назад… вроде в Митине, а может, в Бирюлеве. Не помню точно. Явился один детина с работы. Жена перед ним ставит тарелку супу, лапши куриной. А он: «Не буду лапшу. Я борщ сварить просил. А куру есть не желаю». А она тоже заведенная: «Вот еще фокусы!..» И прямо по Чехову его кроет: «Лопай, что дают!..» Конечно, слово за слово… Разгорелся скандал. Она ему: ты, мол, такой-сякой… и денег мало домой приносишь. Наверное, на бл. ей тратишь?! Да ты сама – бл…! Ах, я – бл…! А ты – импотент! Он хватает молоток и бац ей в лоб. Тут теща на кухню врывается. «Ты что же, мерзавец, делаешь! Ты же дочку мою дорогую убил!!!» Он и тещу угостил. Потом опомнился. Видит, кухня кровью залита. На полу два тела… Долго раздумывать не стал. Тут же, на кухне, и вздернулся. Шнур оторвал от утюга, сделал петлю – и привет. А эти бабы потом очнулись; сначала теща, потом жена… Лбы крепки оказались. Добротной среднерусской выделки. Глаза протерли – а он висит. Можешь себе представить: из-за тарелки супа. Да таких случаев – пруд пруди.

Павел пожал плечами, но промолчал. Снова в глубинах Поручикова стола звякнуло стекло.

– Лет двадцать назад, когда я был помоложе, – вновь заговорил Поручик Голицын, – у меня тоже возникали подобные вопросы. Как это: человек живет себе, поживает – и вдруг ни с того ни с сего лезет в петлю или стреляется из допотопного обреза, а то прыгает вниз с крыши многоэтажки? Очерк хотел написать социальный. Материал начал собирать. Прелюбопытные факты, между прочим, нарыл. Перед тем как начать над материалом работать, отправился к редактору… Посоветоваться. Тот на меня смотрит, как на невиданное насекомое. Ты, говорит, Скуратов, сдурел? Кто же на такие темы пишет? Только болваны! Так и сказал: «болваны». Запомни, в нашей стране нет подобной проблемы. Это на загнивающем Западе от безысходности и нищеты люди кончают с собой, а у нас подобных явлений не наблюдается. Если и есть единичные факты пренебрежительного отношения к собственной жизни, то они – вовсе не повод для написания материала. И редактор тот давно помер, и я постарел, а разговор тот помню, точно он вчера состоялся.

– Так это когда было, – заметил Павел. – А сейчас почему не напишете?

– Я думаю, и сегодня подобный материал, если он, конечно, будет сделан на совесть, тоже не опубликуют.

– Почему это?

– Вот что, дорогой Пашеко, ставь литр, я тебе еще кое-что расскажу и фактуру… ту старую… отдам. Можешь писать. Я же понимаю, ты желаешь сделать себе имя. Вот и дерзай. А моя тема – расчлененный труп, найденный в мусорном баке, или новая жертва маньяка из Тропарева. Падалью, одним словом, питаюсь. Так, знаешь ли, спокойнее.

Павел был заинтригован. Хотя скорее всего его просто дурачат в предвкушении даровой выпивки. Однако почему бы и не поддаться на провокацию, материальные и моральные жертвы не слишком велики.

– Вы мне, Юрий Николаевич, хоть намекните: в чем суть?

– Только после посещения гастронома, – лукаво ответствовал Поручик Голицын.

– Хорошо, я согласен.

Когда они вышли из редакции, уже начинало темнеть. Короткий осенний денек превратился в столь же унылый вечер. Моросил противный мелкий дождь, то и дело переходивший в мокрый снег. Скуратов жил в районе Краснохолмской набережной. На метро доехали до «Таганской», потом пересели на автобус. Еще две остановки, и они почти на месте. Дорогой почти не разговаривали.

– Вон гастроном, – указал Поручик Голицын.

– Закуски, наверное, нужно купить, – сообразил Павел.

– Можешь, если есть хочешь.

– А вы разве нет?

– Не особенно. Я вообще ем мало. Алкоголь, знаешь ли, весьма калориен.

Павел, однако, все же купил, кроме двух бутылок, кое-какие продукты: батон хлеба, вареной колбасы, банку рыбных консервов. Сам он пил мало, водку не любил, предпочитая пиво. Поэтому прихватил пару «Балтики № 9» и пакет сушеных кальмаров.

Дом, в котором обитал Поручик Голицын, хрущевская пятиэтажка, стоял почти на берегу Москвы-реки. Поднялись на четвертый этаж. Хозяин открыл дверь квартиры, впустил Павла. Потом вошел сам.

– Тесновато у нас, – словно извиняясь, сообщил он. Действительно, в крошечном коридорчике развернуться двоим не было никакой возможности.

– Шагай на кухню, – скомандовал Поручик, когда Павел разделся. – Садись. – Он придвинул гостю табурет, а сам принялся нарезать хлеб. Потом достал из холодильника банку с кислой капустой, нашинковал луковицу и, переложив капусту и лук в объемистую чашку, полил все это подсолнечным маслом. – Витамины, – пояснил он Павлу. – Самая ко времени еда. А что колбаса?.. Соя пополам с сомнительного качества фаршем и прогорклым салом. Или вот консервы эти… – Он прочитал название: – «Лещ в томатном соусе». В томате любая рыба на вкус одинакова, что килька, что осетрина. Одна изжога, короче. Ну да ладно. Выпьем, коллега, – Поручик Голицын наполнил две объемистые рюмки, – так сказать, за тесное сотрудничество.